Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская
На мохнатом буланом коньке к князю подскакал воевода Клыч.
— Посмотрели?
— Посмотрели, княже. Бесполезно. Лёд толстый уже, а народу мало. Зря промаемся. Даже ежели б и прорубили такую полынью, так она за три дня крепче прежней станет.
Князь Юрий ещё более помрачнел. Значит, и со стороны реки надёжной обороны не будет.
— Сколько ратных у тебя сейчас?
Воевода Клыч горько усмехнулся.
— Как сказать… Ежели всех, кто на ногах стоит и топор не роняет, считать, тогда восемь тыщ. А ежели считать только тех, кто на деле ратному делу обучен, тогда с полтыщи, не более.
Князь Юрий нервно дёрнул щекой. Всё бесполезно. Князь Юрий был умным человеком и опытным воином, и сейчас понимал — с таким гарнизоном против такой орды город простоит ровно столько, сколько простоят стены. Пара-тройка проломов, и всё. Может быть, и правду следовало засесть со всем собранным войском в Рязани, пожертвовав всей остальной рязанской землёй? Лучше потерять часть, пусть и большую, чем всё без остатка… А, что теперь говорить!
— Слышь, воевода. Хоть кольев на реке набить, что ли?
Клыч засопел.
— А где людей взять, княже?
— Баб позовите!
— Бабы воду на коромыслах носят, стены да вал леденить…
— Ну, ребятишек тогда, которые постарше. Лунки бить да колья вмораживать особой силы и уменья не надо.
Клыч стащил рукавицу, поскрёб рукой подбородок.
— А что, княже, это мысль. Попробуем!
— Не пробовать надо, Клыч, а сделать.
Послышался конский топот, и из-за угла ближнего строения вывернулся князь Роман Ингваревич. Ладно, хотя бы он в Рязани, подумал князь Юрий. Всё подмога.
— Сделали?
— Всё сделали, как тобой говорено, Юрий Ингваревич. Мешки наморозили и в воротах склали.
Юрий чуть усмехнулся. Это была идея самого князя Романа — набить дерюжные мешки соломой вперемешку с мокрым песком и сложить их наподобие кирпичей в воротном проёме, оставив только узкий проход. За пару дней этот завал промёрзнет насквозь и станет прочнее каменной кладки, так что ворота не выбить даже окованным сталью тараном.
— Ну молодцы. Принимайтесь детинец леденить. И ещё вот что… Проверь-ка тот лаз. Ну, ты понял.
— Понял, — чуть подумав, сказал князь Роман. — Сам пройду.
— Давай, брате. Надеюсь на тебя.
Воевода напялил рукавицу, одновременно придерживая конька, который устал стоять без движения.
— Когда их ждать-то, завтра?
— Непременно. Вряд ли будет Батыга тянуть, иначе сожрёт его орда самого, тут одного корма сколько надобно!
— Тогда так, княже. Надобно нам прекратить все работы, чуть стемнеет. И мужикам спать-отдыхать. Мыслю я, осада будет жестокая, так что силёнки поберечь надобно.
Князь Юрий поморщился, перехватив сильно занывшую руку.
— А работать кто будет? Не доделано ни хрена…
— А что толку, ежели завтра уже ратники от усталости падать начнут?
Князь Юрий тяжко вздохнул. Всё бесполезно… Всё.
— Ладно, воевода. Прав ты, опять прав. Так и сделаем.
Владыка Иосиф отставил счёты, отложил бумаги и перо. Потёр переносицу. Ладно, остальное завтра…
Да, дела шли неплохо. Иосиф ещё раз похвалил себя за правильно выбранную линию. Он с самого начала жёстко стал добиваться увеличения доходов владычной казны, и неустанные труды в этом направлении уже начали приносить плоды. Давно ли заступил на свой пост митрополит Иосиф? А уже в полтора раза увеличил доходы по сравнению с предшественником своим, и есть ещё немалые резервы… Да, что ни говори, эта Руссия страна несметных богатств, только дикари здешние неповоротливы, и не так-то легко взять те богатства…
— Прости, владыка, — служка, он же второй секретарь возник неслышно. — Там князь Михаил к тебе на приём просится. Примешь ли?
Иосиф усмехнулся. Нет, что ни говори, а святейшей церковью в дикой Руссии работа проделана большая — вот, пожалуйста, великий князь не к себе зовёт, а на приём просится… До чего всё же приятно быть митрополитом всея Руси!
— Пусть войдёт! — Иосиф принял величественный вид.
Служка удалился, всё так же ступая мягкими сафьяновыми сапожками, и спустя минуту в покои владыки Иосифа вошёл князь Михаил Всеволодович.
— Доброго здоровья тебе, владыко!
— И тебе, княже, — чуть улыбнулся Иосиф. — С чем пожаловал?
Сесть дозволишь, или как? — князь Михаил уже сел на лавку, широко расставив ноги. Владыка убавил улыбку. Нет, всё-таки недоработано тут — вот, пожалуйста, сел без разрешения варвар…
— Дело важное у меня к тебе, владыко, — продолжил князь Михаил. — Война, и война великая. Надобно Русь подымать. Всю подымать, владыко, никак иначе…
— … Нет, нет и нет! — Иосиф вскочил, заходил из угла в угол. — Крестовый поход объявить я не могу! Сие есмь ведение самого патриарха константинопольского!
— Нет времени на переговоры! — Михаил сжимал руки в кулаки, вот-вот по столу хватит. — Покуда энциклик тот будем ждать!..
Помолчали.
— Ну хорошо. — произнёс князь на тон ниже. — Тогда другая просьба к тебе будет, владыко. Напиши письмо личное князю Олегу Курскому, да Брячиславу в Полоцк.
Иосиф стоял у окна, сцепив руки в замок, вращал большие пальцы вкруг себя.
— И этого я сделать не могу. Князь Брячислав с немецкими еретиками богомерзкими якшается, а в казну владычную и вовсе ни куны не платит…Да и Олег Курский отозвался нынче о моей персоне пренебрежительно — мне ли к нему первому писать? Пусть кается сперва!
— Да при чём тут казна! — не выдержал Михаил Всеволодович. — При чём тут персона! Разве о том сейчас речь?
— И о том в первую голову должен печься я! — тоже повысил голос Иосиф. — О том, как бы древнее благолепие церкви святой не уронить, да и о доходах тоже!
Собеседники снова замолчали, и молчание это становилось всё тяжелее.
— Так как насчёт писем? — теперь князь Михаил говорил ровно, негромко.
— Нет, я сказал! — отрезал Иосиф. — Извини, Михаил Всеволодович, ничем тебе помочь не могу!
Князь Михаил встал.
— Не мне… Не мне — всей земле русской ничем помочь не можешь ты. Прощай!
И, не дождавшись благословения, не оглядываясь, вышел. Владыка скривился. Нет, всё-таки здорово недоработано тут… Нет у местных вождей должного уважения к особе его, владыки Иосифа, тогда как должно быть по определению…
— Вот она, Рязань, мой Повелитель.
Джебе сидел вполоборота, указывая рукой с зажатой нагайкой на раскинувшийся перед ними город. Высокий, обледенелый земляной вал увенчивали высокие деревянные стены, тоже отблёскивающие льдом. Меж зубьев частокола тускло блестели остроконечные урусские шлемы. Бату-хан разглядывал всё это, цепко и внимательно отмечая слабые места.
