Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж
Анжелика с трудом заставила себя улыбнуться его новой выходке. От факелов и канделябров несло нестерпимым жаром. Неподвижный воздух был пропитан тяжелым запахом вин и соусов. Все кругом пели, пили.
Анжелика провела пальцем по вискам. Они были влажны.
«Что со мной? – подумала она. – Кажется, я сейчас не выдержу, закричу им, как я их ненавижу. Но почему?.. Отец счастлив. Он выдает меня замуж почти как принцессу. Тетки ликуют. Граф де Пейрак прислал им в подарок массивные ожерелья из черного пиренейского граната и другие безделушки. Мои братья и сестры получат прекрасное воспитание. А на что жаловаться мне? В монастыре нам постоянно твердили, что нельзя предаваться романтическим мечтам Муж богатый и знатный – разве не к этому должна стремиться девушка из благородной семьи?»
Она дрожала, словно загнанная лошадь, но совсем не от усталости. Просто это была нервная реакция, протест всего ее существа, которое не выдержало и вдруг взбунтовалось в самый неожиданный момент.
«Неужели это страх? А тут еще кормилица наболтала всякой ерунды, всюду ей мерещится дьявол. Но почему я должна ей верить? Вечно она преувеличивает. Ведь и Молин, и отец не скрывали от меня, что граф де Пейрак – ученый. Но утверждать, что он устраивает какие-то дьявольские оргии, – это уже слишком. И потом, если бы кормилица и в самом деле была уверена, что меня отдают в руки такому чудовищу, она бы не отпустила меня. Нет, я ничего не боюсь. Я не верю в эти выдумки».
Рядом маркиз д'Андижос с салфеткой под самым подбородком держал в одной руке сочный трюфель, а в другой – стакан бордоского вина. Время от времени, удовлетворенно икая, он хрипловатым гортанным голосом декламировал:
– О божественный трюфель, благодетель влюбленных! Влей же в мои жилы счастливый пыл любви! Я буду ласкать свою подружку до зари!..
«Вот оно, вот чего я не хочу, – поняла вдруг Анжелика. – Вот чего не в силах буду вынести!»
И ей представился тот ужасный урод, то чудовище, на растерзание которому ее отдают. Там, в далеком Лангедоке, в безмолвии ночей она окажется во власти какого-то незнакомого мужчины. И она может сколько угодно звать на помощь, кричать, умолять о пощаде. Никто не откликнется на ее зов. Он ее купил. Ее продали ему. И она будет его собственностью до конца своей жизни!
«И все, хотя они и не говорят об этом вслух, тоже так думают. И наверно, служанки и слуги перешептываются об этом на кухне. Вот почему даже южане-музыканты смотрят на меня с жалостью, хотя бы этот курчавый красавец Энрико, который так искусно бьет в тамбурин. Но притворство побеждает в них жалость. Одного человека принесли в жертву, зато сколько довольных! Золото и вино текут рекой! И какое кому дело до того, что там потом произойдет между их господином и мною! Ну нет, клянусь, никогда он даже не дотронется до меня…»
Анжелику душила ярость, и от мучительных усилий сдержать себя она вконец изнемогла. Она встала и вышла из-за стола. В общей суете никто не обратил внимания на ее уход. Встретив некоего Клемана Тоннеля, которого отец нанял в Ниоре, чтобы он распоряжался слугами во время празднеств, Анжелика спросила, не видел ли он слугу Никола.
– Он на хозяйственном дворе, сударыня, разливает вино.
Она пошла дальше. Она шагала как во сне, сама не зная, зачем ей нужен Никола, но она хотела его увидеть. После разговора в роще Никола ни разу больше не взглянул ей в лицо и исполнял свои обязанности слуги добросовестно, но без усердия. Она нашла его в винном погребе, где он наливал вино из бочек в кувшины и графины, которые ему непрерывно подносили мальчишки-слуги и пажи. Никола был одет в золотисто-желтую ливрею с обшитыми галуном отворотами, которую барон де Сансе взял напрокат по случаю празднеств. Молодой крестьянин не только не выглядел нелепо в этом одеянии, но даже имел элегантный вид. Заметив Анжелику, он встал и отвесил ей глубокий поклон, как учил всю челядь в течение двух суток Клеман Тоннель.
– Я ищу тебя, Никола.
– К вашим услугам, госпожа графиня…
Она бросила взгляд на мальчишек, которые в ожидании стояли с кувшинами в руках.
– Поставь кого-нибудь из мальчиков вместо себя и иди за мной.
Во дворе она снова провела рукой по своему лбу. Нет, она сама еще не знала, что собирается сделать. Она была возбуждена до предела, одурманена пьянящим ароматом разлитого на земле вина. Она толкнула дверь в соседний сарай. В нем тоже весь вечер наполняли кувшины и еще не выветрился тяжелый винный дух. Но теперь бочки уже опустели, опустел и сарай. В нем было темно и жарко.
Анжелика приложила свои ладони к крепкой груди Никола. И вдруг, прижавшись к нему, затряслась от беззвучных рыданий.
– Никола, ты мой друг, – стонала она, – скажи мне, что все это не правда. Они не увезут меня, они не отдадут меня ему. Я боюсь, Никола. Обними меня, обними крепче!
– Госпожа графиня…
– Замолчи! – крикнула она. – Хоть ты-то не будь злым!
И хриплым, срывающимся голосом, которого сама не узнала, добавила:
– Обними меня! Обними меня крепче! Больше мне ничего не надо!
Никола с минуту стоял в нерешительности, потом своими загрубевшими руками обнял ее за тонкую талию.
В сарае было темно. От большой кучи соломы тянуло теплом, в воздухе, казалось, застыло что-то тревожное, словно перед грозой. Анжелика, обезумевшая, опьяневшая от всех этих запахов, прижалась лбом к плечу Никола. И снова она почувствовала, как ее захватывает его неудержимая страсть, но на этот раз не стала ей противиться.
– Да, ты хороший, – задыхаясь, говорила она. – Ты мой друг. Я хочу, чтобы ты любил меня… Один только раз. Я хочу, чтобы один только раз меня любил молодой и красивый мужчина. Ты понимаешь?
Она обхватила руками могучую шею Никола и заставила его склонить к ней свое лицо. Он выпил, и от него жгуче пахло вином. Он вздохнул:
– Маркиза ангелов…
– Люби меня, – прошептала она, прильнув губами к его губам. – Один только раз. Потом я уеду… Ты не хочешь? Ты больше не любишь меня?
Он что-то глухо пробормотал, схватил ее на руки и споткнувшись в темноте, упал вместе с нею на кучу соломы.
Сознание Анжелики было до странности ясное, и в то же время она словно разом отрешилась от всех условностей. Она очутилась в каком-то ином мире, поднялась над тем, что до сих пор составляло ее жизнь. Оглушенная темнотой сарая, спертым и жарким воздухом, неведомыми ей доселе ласками Никола, грубыми и вместе с тем искусными, она пыталась побороть свою стыдливость, которая помимо ее воли взбунтовалась в ней. Она хотела лишь одного: чтобы это произошло, и как можно скорее, чтобы никто не застиг их здесь. Сжав губы, она твердила себе, что по крайней мере тот, другой, уже не будет первым. Это ее месть, ее вызов золоту, за которое, они думают, можно купить все.
Она покорно подчинялась мужчине, дыхание которого становилось все учащеннее, она полностью отдалась в его власть и чувствовала, как все тяжелее становится его тело.
Внезапно сарай прорезал сноп света от фонаря, и в дверях раздался душераздирающий женский крик. Одним прыжком Никола отскочил в сторону. Анжелика увидела, как на него надвигается чья-то плотная фигура. Она узнала старого Гийома и, бросившись наперерез, изо всех сил вцепилась в него. Но Никола уже проворно вскарабкался на балки перекрытия и открыл оконце. Было слышно, как он спрыгнул во двор и побежал.
Стоявшая на пороге женщина продолжала вопить. Анжелика узнала в ней тетушку Жанну. В одной руке она держала графин, другую прижимала к своей лихорадочно вздымавшейся пышной груди.
Анжелика выпустила Гийома, подбежала к тетке и, словно кошка, вонзила ногти ей в руку.
– Да замолчите наконец, старая дура… Вы что, хотите скандала, хотите, чтобы маркиз д'Андижос уехал и увез с собой все подарки и обещания? У вас больше не будет ни пиренейских гранатов, ни сластей. Замолчите или я кулаком заткну вашу старую беззубую пасть…
***Привлеченные шумом, из соседних сараев сбежались крестьяне и слуги. Анжелика увидела кормилицу, потом и отца, который, несмотря на то, что много выпил и не очень твердо держался на ногах, как хороший хозяин продолжал следить, чтобы ничто не нарушило праздника.
