Олеся Велецкая - Черное и черное
Она сползла вниз, садясь на сухую траву, он не стал удерживать ее… и принялась ласкать губами его живот, целовать бедра, потом её губы и язык, нежно и осторожно, но жадно и страстно начали ласкать головку его потомственного инструмента, и он начал порываться что-то сказать, или закричать, но молчал, не находя в себе сил для этого. Его руки взъерошивали ее волосы… она прикрыла зубы губами, придав своему рту круглую форму, не напрягая при этом губы, они были свободными и мягкими… Одной рукой продолжая ласкать позвоночник Ульриха, а другой держась за основание пленника своих губ, она облизала их, и медленно заскользила влагой губ вниз, почти до конца, погружая его в себя. Внизу она задержалась на несколько секунд и задвигалась точно так же в обратном направлении. Ее язык, при этом, прикасался к нему… по стволу… вокруг шляпки… ей хотелось «съесть» его… и делать это долго, осторожно и растягивая удовольствие… как любимый ею, нежный сахарный фрукт с тропических планет… она смотрела на него и в себя. Она горела. Все ее тело вздрагивало от перевозбуждения… Он начал задыхаться. Он уже не мог себя сдерживать.
Он, неожиданно для нее, подхватил ее на руки, уронил на сухую траву и тяжело навалился сверху. Мягко укусил ее за мышцу спины у основания шеи. Он не был груб, он не был жесток, ему незачем было быть ни тем, ни другим, он был СИЛЬНЕЕ. И сейчас она чувствовала это как никогда. Он был миром. Этим миром. Не просто его частью, а им самим, растворенным в нем, гармонично слившимся с ним. Цельным, уравновешенным, огромным миром. И этот мир помогал ему быть тем, кто он есть. Если бы он был модифицирован, если бы он был Убийцей, он был бы Командиром. Никак не ниже, если вообще не кем-то выше… Да, она хотела сильных мужчин, она любила сильных мужчин, но… он был еще сильнее… по другому… Она почти испугалась. Она попыталась вывернуться из-под него. Но, он ей этого не позволил. Он крепко прижал обе кисти ее рук к их импровизированному ложу, над ее головой. Она пыталась было сопротивляться, но, у нее не было сил, ее тело не слушалось ее… казалось, что ее негодование только распаляет его тело еще сильнее. Он пытался остановиться, почувствовав ее испуг, но не мог. Он просто мучительно-вопросительно посмотрел на нее, и она покорилась ему и своему телу, доверяя им обоим всю свою волю и все свои чувства. Неосторожно выплескивая их наружу, и вливая их половину в его эмоциональный фон, купаясь в океане его чувств, ныряя и кружа в нем, как рыба, живущая в его водах.
Потом он опустил руку к ее нижней ленте, медленно освобождая Эрту и от нее, а затем пальцами аккуратно прокрадываясь внутрь тела Эрты, через вход, который лента больше не защищала. Затем он осторожно ввел туда свой содрогающийся от нетерпения орган и вошел в неё сам… она почувствовала двойную горячую лаву жажды удовлетворения страсти, необузданную, как цунами… внутри нее полыхнул пожар… он распространялся по телу с невероятной скоростью, и вскоре в нем уже не осталось неохваченных им территорий. Она оказалась во власти мужчины, власть над ней которого казалась, огромной… Уверенно совершая ритмичные движения внутри нее, он чувствовал пульс ее огня изнутри. Теперь и он не мог контролировать мир, находившийся в нем. Сила его мира подчинила их обоих, накрыла жаркой волной и растворила в себе. Он тоже хотел врасти в нее, стать ее частью. Его сердце сейчас изнывало от этого желания, подстегиваемое происходящим в теле, и хотело вырваться из него, чтобы поместиться в ней. Он бездумно, почти безумно, целовал и гладил ее тело, сжимал ее кожу, ее саму, впивался губами в ее рот, что-то шептал и она не слышала что, она слышала только гулкий звон его наслаждения спектром своих обострившихся чувств, которые, ничем не сдерживаемые, вливались в нее. Она получала их все, она все их чувствовала. И её страсть просто выходила из неё криками, и крепкими объятиями ног его спины, которую царапали ее ногти… но он этого не чувствовал. Он чувствовал, что они с ней единое целое… один организм… один зверь… две полыхающие звезды… одной системы.
Время просто перестало существовать. И она не знала, когда наступил тот момент, когда весь мир взорвался перед ее глазами… когда она просто выпала из реального мира в другое измерение. Она не слышала ничего. Она только ЧУВСТВОВАЛА. Она чувствовала столько всего, происходившего сейчас в ее душе и теле… что ее модифицированный мозг опаздывал обрабатывать и опознавать все эти ощущения, просто принимая и передавая их ей, и все это было УДОВОЛЬСТВИЕМ. Почти болезненным. Чистой, ничем не разбавленной эйфорией. Она не слышала своих криков, стонов, шипения… судорог, ее извивавшегося в оргазме тела… потом она пришла в себя… и оргазм все еще продолжался… приступами, толчками, отголосками… то возрастая, то замирая, еще несколько минут. Как эхо. То, что сейчас произошло было для нее настоящим чудом резонансного слияния души, тела и эмпатии. Искусством. Искусством достижения этой высоты. Которой она еще никогда не достигала. Она не чувствовала своих ног. По ним еще пробегали искры судорожного оргазма… и она посмотрела в его глаза. Глубокие, как бездна. Потемневшие и непроглядные… и выдохнула: «Спасибо». И услышала в ответ выдох его благодарности. Это было сказочное и беспредельное искусство.
Потом они долго лежали и молчали, приходя в себя, не разнимая онемевших объятий, постепенно возвращаясь в реальный мир. Ее голова лежала у него на плече, и он перебирал этой рукой гладкий шелк ее волос. Одеваться им не хотелось. И только на обнаженном теле Эрты все еще было ожерелье из корней папоротника. Наклоняясь, и целуя ее голову, он нарушил молчание:
— Ты сделала это не потому что тебе было плохо?
— Нет. Мне было хорошо, — ответила она, целуя его грудь, — И мне никогда не было так хорошо как сейчас. А тебе?
— Мне очень хорошо. И я никогда не чувствовал ничего подобного.
— Правда?
— Я похож на лгуна?.. — укоризненно посмотрел на нее Ульрих.
— Нет, — зачарованно любуясь им, ответила Эрта.
— Ты сделала это, потому что тебе хотелось сделать это именно со мной?
— Именно с тобой. Я не знаю никого с кем еще мне бы захотелось это сделать.
Они опять молчали. И он опять нарушил его первым:
— Если ты опять намерена сбежать и пополнить мою коллекцию твоих ножей, то можно я выберу что мне больше нравится до того, как засну?
— Нет.
— Почему нет? Тебе жалко нож?
— Нет. Я не сбегу. Но, если ты хочешь нож, выбирай любой.
— Я не хочу выбирать, я хочу всё.
Все еще находясь в гипнотическом трансе его близости и голоса, она отвечала:
— Всё не могу, извини.
— Понимаю, ведь тебе придется быть там, где они, даже если ты этого не хочешь.
