Ахмедхан Абу-Бакар - Тайна рукописного Корана

— Хасан из Амузги, твое слово дорого нам, но есть ведь еще и наше слово. Убийце — смерть! И он умрет! Здесь, сейчас! Скажут, что гора у горы в гостях была, поверь. Но верить, что у этого человека изменится натура, — бессмысленно!..

— Вы не хотите внять моим словам, братья, ну что же… Будь по-вашему! Но… только после того, как вы одолеете меня, братья мои! Только после этого вы расправитесь с ним! — и он рывком выхватил из-за пояса наган и кинжал.

В решительные минуты Хасан из Амузги становился похожим на леопарда, почуявшего опасность. Он яростно сверкнул глазами, готовый к прыжку.

— Итак, достойные сыны Абу-Супьяна, я к вашим услугам.

И в руках у четырех братьев вдруг оказалось оружие. Ни Умар из Адага, ни Мустафа сын Али-Шейха пока не принимали участия в споре. Кто прав, а кто виноват, понять было не легко. Пожалуй, обе стороны были одинаково правы. Но и Умару и Мустафе было понятно одно: что в столь ответственное время и горячность Хасана из Амузги, и настойчивость сыновей Абу-Супьяна не в пользу общему делу.

Больше других всем происходящим была встревожена Муумина. Она не могла понять, почему Хасан так усердно защищает этого недостойного человека, зачем заступается за него. Муумина во время перепалки Хасана с сыновьями Абу-Супьяна заметила, как насторожился Саид Хелли-Пенжи, пытался перехватить ее взгляд, чтобы взглядом же просить ее забыть все, что с ней произошло. Он понимал, что, если она скажет, как он, Саид, хотел с ней обойтись, Хасан не станет его защищать.

Муумина подбежала к Хасану, который стоял широко расставив ноги, взъерошенный и готовый в ответ на любое движение метким ударом сразить нападающего.

— Не надо, Хасан, не надо, желанный!.. — взмолилась девушка.

— Муумина, не подходи, прошу тебя!..

— Неужели вам тесно на этой большой земле? Почему вы все ненавидите друг друга!.. — Муумина сглотнула горькую слюну и всхлипнула… — Если вы не можете обойтись без крови, так убейте меня и успокойтесь. За меня вам никто не станет мстить, я бедная дочь слепого отца… Насытьтесь моей кровью, и будет вам… — утирая слезы полой бешмета, она опустилась на колени.

— Встань, Муумина! — подошел к ней Мустафа. Затем, обернувшись к Хасану, сказал: — Мне дороги сыновья Абу-Супьяна, как дорог и ты, Хасан из Амузги. Но позволь узнать, где гарантия, что этот человек, привыкший убивать из-за угла, предавать любого, — что он еще раз с легким сердцем не предаст тебя или нас?

— Он должен достать у Исмаила шкатулку с ключом. Он знает, где она находится и достанет ее… — сказал Хасан из Амузги.

— Шкатулка с ключом у меня в хурджине, Хасан из Амузги, — ответил Саид Хелли-Пенжи. — Я знал, что она нужна вам, и я ее выкрал… — «Мне бы только сейчас спастись от них, а потом…» — пронеслось у него в голове. Уж очень не хотелось ему умирать. Сыновья Абу-Супьяна не простят, но только бы сейчас Хасан из Амузги спас его и только бы не заговорила эта девушка…

Зрачки Саида Хелли-Пенжи метались в страхе…

— Я же говорил вам! — воскликнул Хасан из Амузги. — В нем проснулась совесть! Человек понял свои промахи и осечки. Он хочет стать на верный путь, на путь добра и света. И этому человеку вы хотите здесь, сегодня, навсегда закрыть глаза?.. Совесть тоже требует мужества, поймите вы…

— Сыновья Абу-Супьяна! — обратился к ним Мустафа. — Я понимаю вас и сердцем был на вашей стороне!.. Но, может, на сей раз послушаем Хасана из Амузги? А Саид Хелли-Пенжи пусть запомнит: если на него падет хоть малейшее подозрение… Шелк крепок в узле, а мужчина в слове.

— Да тогда я сам разорву его на две части или ошкурю, как змею, с головы до хвоста одним махом! — крикнул Хасан из Амузги. — На колени перед сыновьями Абу-Супьяна, заблудшая душа!

Саид Хелли-Пенжи спешился, затем, склонив голову, опустился на колени. «Кажется, пронесло», — не веря себе, подумал он.

Старший брат молча обменялся взглядом со своими братьями, те согласно кивнули ему. Он вынул из ножен кинжал, подошел к Саиду Хелли-Пенжи. Хасан из Амузги тоже подошел поближе. На лысой голове Саида оба скрестили свои кинжалы в знак того, что на сей раз он прощен, но, если еще что злое сотворит, кинжалы свершат правый суд. Затем Хасан из Амузги потребовал у Саида шкатулку. Саид извлек ее из хурджина. Она была открыта. Все сгрудились над заветной шкатулкой, подняли крышку, в ней лежал небольшой железный ключ. Закрыв шкатулку, Хасан из Амузги передал ее Умару из Адага со словами:

— Пожелайте мне доброго пути. Мы с Мууминой едем в Куймур. А вы ждите меня завтра к полудню в Агач-ауле.

Они разъехались в три стороны, Хасан из Амузги и Муумина поскакали в Куймур, Умар из Адага и Мустафа сын Али-Шейха направились в сторону Агач-аула, а сыновья Абу-Супьяна двинулись в горы.

Остался на диком поле один Саид Хелли-Пенжи. Поодаль паслась его лошадь. Он все еще стоял на коленях, униженный и оскорбленный. Сердце бешено колотилось в груди. О чем он думал, что собирался делать дальше? В эти минуты никто бы, и он сам, не ответил на такие вопросы. Слишком много роилось мыслей и желаний в его голове и слишком он был унижен, чтобы трезво судить о дальнейшем своем пути.

Ноги заныли, Саид растянулся на желтой траве, широко раскинул руки и уставился в облачную высь.

Небо, как оно притягивает взгляд человека, как ласкает своей безбрежной голубизной. Только сейчас Саид Хелли-Пенжи глядел в него и ничего не видел. Он задумался. «Сколько раз приходилось мне умирать и спасаться, не брезгуя ни позором, ни унижением. Жизнь стоит борьбы. И почему эти люди не могут меня понять? — удивлялся Саид. — Они ищут добро. Я тоже. Только я ищу его для себя».

И не мог он уразуметь, что добро, которое ищет и находит он, обычно уже принадлежит кому-то, не ему.

Подошел конь, влажной мордой он прикоснулся к лицу хозяина, словно говоря: вставай, и нам пора в путь!

…Добро! И невдомек Саиду Хелли-Пенжи, что так, само по себе оно, это добро, не существует. Что все на земле рождено трудом и все кому-то уже принадлежит, а он, Саид, хочет просто отнять его у тех, кому оно принадлежит по праву. Потому ему и не везет. Но Саид Хелли-Пенжи этого не осознает, и кажется ему, что все вокруг несправедливо его ненавидят. Оттого и друга верного у него тоже нет.

В тот страшный день, когда Аждар ударил слепого Ливинда и несчастный старик потерял сознание, Ника-Шапи не поспешил ему на помощь. Едва разбойники ушли, он, даже не посмотрев, что с бедным слепцом, кинулся в комнату искать книгу с медной застежкой. Ника-Шапи был уверен, что Ливинд прятал ее в доме. Но поиски были напрасны. Остервенелый Ника-Шапи перевернул все вверх дном, изорвал подушки, матрацы, и тщетно.