Валентин Ежов - Белое солнце пустыни. Полная версия
Лебедев отшатнулся, увидев заколотого Петруху и бездыханную девушку рядом, укоризненно посмотрел на Сухова, взволнованно заговорил:
– Я понимаю, вам наплевать на имущество музея, но поймите меня… Ведь здесь все погибнет, если вы не уйдете отсюда. Они из-за вас сожгут, уничтожат все экспонаты. Вы же не можете один противостоять Абдулле и его людям! Умоляю, уведите женщин отсюда!..
– Поздно, – вздохнул Сухов, глядя вслед уходящему Саиду. – И некуда… Где я в пустыне их спрячу. Ничего не поделаешь, Лебедев. Придется ждать Абдуллу здесь.
Между тем из внутренних покоев дворца на галерею высыпали женщины. Неотрывно глядя на убитых Гюльчатай и Петруху, они начали тоненько подвывать.
Сухов вскинул голову и сердито приказал им немедленно убраться, если они хотят остаться целыми. Испуганные женщины послушно покинули галерею. Сухов поднял с земли пулемет и двинулся к дверям музея-дворца. Лебедев упрямо следовал за ним.
Внезапно дверь открылась, и на крыльцо выскочила Джамиля. В руках у нее была большая гардина, сорванная с окна. Молча подбежав к телам Петрухи и Гюльчатай, она укрыла их и также молча побежала обратно.
Сухов, приподняв палец, остановил ее.
– Джамиля?
– Да, господин, – тихо донеслось из-под чадры.
– Скажи подружкам, что бояться не надо, но чтоб в окнах не показывались.
– Да, господин, – ответила Джамиля и убежала во дворец.
Сухов и Лебедев поднялись по каменным ступеням вслед за ней.
Через минуту Сухов снова взобрался на крышу, где провел ночь. Оглядев поселок и окрестности, он увидел вдали Саида, которого конь уносил в пустыню… Вот они взобрались на вершину барханной гряды и через секунду-другую скрылись.
Теперь Сухов остро ощутил свое полное одиночество. Лебедев как воин в расчет не шел. Как и всегда в трудные минуты, а теперь, может быть, и последние минуты жизни, перед глазами Сухова возникла Катя. Но думал он о ней сейчас как-то легко – как в церкви во время молитвы.
Поглядывая в сторону берега, Сухов отложил в сторону пулемет и поднял валявшийся здесь «сидор». Вынул из мешка чистые рубаху и портянки. Не суетясь, переоделся и переобулся, точно так же, как это делали испокон веков на Руси воины перед решающим смертельным сражением…
Перед тем, как сунуть за пояс револьвер, он еще раз проверил его, прокрутив барабан – все семь патронов были на месте.
Потом он достал из мешка осколок зеркала, чтобы побриться, и не столько для того, чтобы предстать перед Всевышним таким уж очень опрятным, а для того, чтобы как-то сократить минуты томительного ожидания. Едва он намылился, как из люка, одна задругой, выбрались на крышу женщины – они испуганно сгрудились у парапета. Сухов как можно беспечней улыбнулся им. Увидев, что он бреется, женщины успокоились. Тут в люке появился Лебедев. Думая только о своем, он скользнул неприязненным взглядом по гарему и оглядел Сухова. Увидев на нем чистую рубаху, Лебедев понял все и сердито сказал:
– Та-ак. Значит, решили умереть здесь, Сухов?
– Так уж сразу и умереть!.. – усмехнулся тот, не отрываясь от зеркальца. – Мы еще повоюем.
– Черт с вами, Сухов!.. – еще больше рассердился хранитель. – Если вы с женщинами уберетесь отсюда я вам открою важный секрет.
– Ну-ну… – терзал бритвой густую щетину Сухов.
– Из дворца есть подземный ход. О нем знает только Алимхан – он приказал расстрелять всех, кто его строил. Я его обнаружил совершенно случайно…
Сухов, перестав бриться, смотрел на Лебедева, обдумывая новость.
– Подземный ход, говоришь… И куда же он ведет?
– За пределы поселка. Туда, где станция и нефтяные баки.
– Братская могила – твой подземный ход… Выйду наружу – далеко я с ними пешком уйду? – Сухов взглянул на женщин. – Нет, Лебедев, здесь мне способней… – Внезапно он вздрогнул, выпрямился, словно его подтолкнуло что-то. Пристально посмотрел на Лебедева и сказал: – Баки, говоришь?..
Десятка четыре всадников, впереди которых мчался почерневший от злости Абдулла, ворвались в Педжент – крича и паля в воздух. Затем половина из них рассыпалась по улочкам и дворам поселка. Остальные неслись к зданию дворца. Несколько пулеметных очередей ударили по его окнам, стенам – посыпались куски штукатурки, зазвенели осколки стекла.
Нукеры, спрыгнув с коней, высадили двери и вбежали во дворец. Рассыпавшись по этажам, они прочесывали комнату за комнатой в поисках Сухова и женщин.
Двое рванули дверь женского общежития – там было пусто, лишь стояли кровати с именами женщин на табличках у изголовья да валялось кое-что из одежды. Четверо залезли на крышу – там тоже никого не обнаружили.
– Никого нет, ага! – вскоре доложили Абдулле, который ждал во дворе, нетерпеливо поигрывая камчой и посматривая на плиты двора, словно пересчитывая их. – Как в землю провалились!..
– Искать! – гневно крикнул Абдулла. – Все перевернуть, но найти!
Сухов, разгребая руками песок, вылез на свет Божий из почти засыпанного у выхода подземного туннеля. По очереди выволок женщин… В ложбине перед ним стояли два огромных нефтяных бака. Покрытые ржавчиной, в выпуклых заклепках и потеках, они инородно возвышались среди песков. Немного в стороне, на занесенных песком рельсах, стояла платформа с небольшой, когда-то выбеленной, а теперь также покрытой грязными пятнами, цистерной.
Сухов, оглядев баки, подбежал к тому, что стоял подальше, и почти в упор дал по нему очередь из пулемета. Ржавчина красным дымком отлетела от железа, и на нем осталась череда совсем небольших сверкающих вмятинок. Сплющенные комочки свинца упали на песок. Сухов удовлетворенно осклабился и махнул рукой женщинам. Те, увязая в песке, гурьбой, как козы, бросились к нему.
Абдулла нервно расхаживал по плитам двора. По одному, по двое появлялись и вновь исчезали нукеры, но никто из них не обнаружил никаких следов Сухова и женщин.
Хмурясь, Абдулла присел на широкую ступень каменного крыльца. Из дворца вышел еще один его нукер в халате и тюбетейке и, склонившись, протянул ему большой с длинным стволом пистолет.
– Это твой маузер, ага. Ты забыл его в комнате женщин.
Не знал несчастный нукер, что эта услуга окажется роковой для него.
Абдулла поморщился, вспомнив, как он «забыл» свой маузер, но принял его от нукера, чуть склонив голову. Обоймы в пистолете не было – предусмотрительный Сухов вынул ее, и теперь маузер можно было употреблять только в качестве молотка. Абдулла усмехнулся и достал из верхнего кармана френча запасную обойму с пулями. Вогнал ее ударом ладони. Маузер был любимым оружием Абдуллы. Тяжелый пистолет удобно покоился в его большой сильной ладони, что называется – был по руке. Кроме того, деревянный футляр маузера являлся также и его прикладом, что намного повышало меткость стрельбы вдаль. Этот футляр Абдулла сохранил, твердо надеясь забрать у Сухова маузер назад. Федор маузером не воспользовался, поскольку, как нам уже известно, считал самым надежным оружием револьвер.
