Александр Прозоров - Тайна князя Галицкого

– Иоанн Васильевич мудр не по годам. Он смуты не дозволит.

– Крепится государь, – согласился князь. – Андрей Басманов в одно ухо ему нашептывает, Иван Мстиславский[26] – в другое, он же середину держит. Но, не дай боже, качнется то равновесие. Рюриковичи князья знатные и земельные, каждый за собой не одну сотню детей боярских на поле ратное приводит. Коли захотим своей волей выскочку наказать, то двадцать тысяч стрельцов, мимо обычая царем для себя созданных, нас не остановят.

Басарга прикусил губу. Он как-то запамятовал в дружеском разговоре, что Михайло Воротынский и сам из рода Рюриковичей происходит, из черниговской ветви. А стало быть, случись замятня, исполченные князем Михайлой многие сотни бояр встанут по другую сторону от стрелецких ратей. И дружба крепкая с боярином Басмановым Воротынского отнюдь не смутит.

– Странно выходит, когда витязи, токмо о величии Руси и помышляющие, супротив друг друга войну готовы начать, – с грустью отметил подьячий.

– Бог даст, обойдется, – допил князь вино. – Ты же помни, что предназначение твое определено свыше и в свары мирские не встревай. Хватит с тебя и схизматиков тайных, их опасайся.

– Да, княже, – не стал спорить Басарга.

– Ну, тогда наливай! – махнул рукой хозяин дома. – Чтобы единства в нас завсегда больше было, нежели вражды.

От князя Михайлы Басарга ушел только после того, как тот уснул, и ушел весьма веселый. Дома обнялся с побратимами, выпил с ними по кружке пива, поднялся наверх и упал в постель.

Проснулся он около полудня – за слюдяным окном было уже светло. Это означало, что спешить в Кремль поздно. Коли вчера с князем не сговорился, то искать его теперь в многочисленных палатах, коридорах, горницах и светелках обширных царских хоро́м бесполезно. Раз с утра у крыльца не встретил – значит, день пропал.

Неторопливо одевшись, боярин Леонтьев спустился вниз и остановился на нижних ступенях лестницы, услышав шум: веселые разговоры, громкое чавканье, бульканье напитков, ощутив запахи копченостей, свежего хлеба, кислой капусты. Побратимы пировали, не дожидаясь его пробуждения.

– Интересно, в честь чего так разгулялись? – негромко спросил сам себя Басарга, каким-то внутренним чутьем догадываясь об ответе. Еще несколько шагов…

Ну да, именно так оно и было.

– О, друг мой, как я рад тебя видеть! – раскинул за столом руки боярин в распахнутой богатой шубе, из-под которой проглядывала ферязь. Темно-малиновая, с двумя рядами самоцветов на груди. И наверняка шелковыми кисточками на плечах. Гость совсем не изменился после их прошлой встречи: суровое лицо без единой морщины, упругий, как тетива лука, голос, темная курчавая бородка, подстриженная ровным полукругом, длинный тонкий нос, узкие скулы. Сильный, стройный, уверенный в себе, красивый и ухоженный… как туркестанский жеребец.

– Здрав будь, боярин Андрей! – натянуто улыбнулся гостю Басарга. Пришел бы витязь храбрый вчера – обрадовался бы ему со всей искренностью. А ныне и не знал, как поступать. – Аккурат вчера с князем Михайлом Ивановичем о тебе вспоминали.

– То-то икалось ввечеру изрядно, – расхохотался Андрей Басманов. – Как княже? Здоров ли? Нет ли забот, в коих подсобить можем?

– Здоров и весел князь Воротынский. Чего и нам желает.

– Это хорошо. За здоровье князя Михайлы и выпить не грех!

От такого тоста отказаться было нельзя. Подьячий спустился к столу, взял налитую ему Ильей Булданиным кружку:

– За князя! – В кружке был мед, густой и сладкий. Поморщившись, Басарга присел к столу, взял вертел с рябчиками, стал обсасывать крохотные, как вязальные спицы, лапки. Через минуту его терпение лопнуло. Рябчики – это угощение для сытых. Чтобы ими наесться, весь день потратить нужно. Посему боярин выдернул нож, оттяпал себе на хлеб шматок буженины, а сбоку добавил тушенной в густом соусе убоины из лотка.

– Услышал я недавно, бояре, что вы братчину сидельцев Арской башни учинили. – Гость, похоже, был сыт и обошелся только хмельным медом. – Вот и подумалось мне: так ведь и я тоже в ней сидел! Тоже, стало быть, со всех сторон под определение сие подхожу. Ну так что, примете меня в братчину свою, други?

Побратимы переглянулись:

– И то верно… Наш, сиделец!

И лишь Басарга, еще не такой хмельной и веселый, возразил:

– По месту ли нам такое уважение? Каков ты, боярин, а кто мы? Дети боярские, младшие все по родам.

– Нам ли местами чиниться, бояре? – удивился Андрей Басманов. – Одному государю служим, в одни походы ходим, вместе кровь свою проливаем. По совести, все мы и без того братья кровные, ибо давно и не раз ее в сечах смешали.

– И то верно! – взялся за кружку боярин Булданин. – За храбреца воеводу Басманова выпить должны!

– Братчину наполнить не сможем, – тихо произнес Софоний Зорин. – Мне ее уже, чую, не поднять.

– Так можно и не сегодня, – предложил боярин Заболоцкий. – Уж коли братчину затевать, то с нового стола, а не просто по кругу напоследок пускать.

– Такой побратим для нас великой честью будет, – торопливо дожевав мясо, кивнул Басарга. – Мне тоже, друже, налей.

– Славна судьба, что вместе нас всех свела, удальцы русские! – кивнул боярин Басманов.

Дверь затряслась, распахнулась. Внутрь вошел рында в хорошо узнаваемом белом кафтане с каракулевой оторочкой, стряхнул с плеч снег.

– Случилось что? – отставив кружку, поднялся боярин Андрей. – Как же ты меня здесь нашел?

– К боярину Леонтьеву Басарге послан, – ответил ему служивый. – Это кто будет?

Подьячий поднялся. Рында достал из-за пазухи небольшой образок, протянул:

– Велено передать: «Как поступать с сим, сам знаешь».

– Понятно… – принял подьячий иконку. – Ты это, боярин… К столу садись, преломи хлеб с нами, вина испей.

– Не могу, служивые, к государю возвертаться надобно.

– Ну, так хоть вина выпей! – Тимофей Заболоцкий поднялся и самолично снял со стены один из висящих там ковшей, наполнил петерсеменой[27].

– Учуять Иван Васильевич может… – заколебался гонец, но корец все-таки принял: – Ваше здоровье, бояре!

Он осушил все до глотка и даже по обычаю ковш перевернул, демонстрируя, что ни капли не осталось. Потом положил на стол, низко поклонился и вышел.

Басарга под общими взглядами заныкал посылку за пазуху.

– Я знаю, боярин, ты к государю не просто вхож, ты ему близок, – подставив кружку боярину Илье, сказал Андрей Басманов. – Тебе он доверяет. Хоть ты ему скажи, что люд служивый по справедливости истосковался. В Церкви нашей православной игуменов и иерархов собранием общим по уму, а не по родовитости выбирают, оттого сильна она и богата. В уездах и городах наших земство старост по уму, а не по родовитости избирает, и оттого богатеет земля наша и силу набирает. Сам Иоанн жену тоже не по родовитости, по стати и уму выбрал. Так отчего же в службе царской не по достоинству, а по роду бояр судят?