Иезуиты. История духовного ордена Римской церкви - Генрих Бёмер
Иезуиты в Баварии и Австро-Венгрии
После смерти в марте 1550 года герцога Вильгельма IV старая церковь в Баварии, казалось, также была обречена на гибель. Священники были пьяницами, игроками, лентяями, невеждами и жили большую часть в конкубинате, так что в их домах можно было встретить гораздо больше детей, чем книг. Каноники были скорее военными людьми, чем клириками; они были распущенны, грубы, развратны и часто не принимали даже посвящения. Монастыри представляли собой скорее кабаки, чем дома молитвы. Значительная часть знати исповедовала лютеранство. Лютеранство получило значительное распространение и в двух главных городах, Мюнхене и Штраубинге. Мелкие ремесленники и крестьяне, особенно на востоке, сделались большей частью анабаптистами, а там, где этого не случилось, они отказались почти ото всех религиозных и нравственных правил.
Епископы среди этого хаоса растерялись, были бессильны и не способны, а часто даже и не хотели выступать против беспорядка. Такую картину рисуют нам сообщения самых достоверных свидетелей, в первую очередь инспекторов герцога. У церкви не имелось ни средств, ни людей, при помощи которых она могла бы возродить себя собственными силами. Напротив, среди руководящих классов легко можно было найти достаточно средств и людей, чтобы основать евангелическую баварскую церковь.
Решение этого вопроса и вместе с тем решение будущего Баварии зависело от молодого герцога Альбрехта V. В его выборе нельзя было сомневаться: сын ревностного католика Вильгельма IV и воспитанник Ингольштадта, он, как и следовало ожидать, решил раздавить протестантов, реформировать церковь на основе старой веры и для выполнения этой трудной двойной задачи пригласил к себе на помощь иезуитов. 7 июля 1556 года в Ингольштадт прибыли восемь отцов-иезуитов и двенадцать схоластиков.
С этого момента для Баварии началась новая эра. Яд ереси был удален. Старая церковь была обновлена. Само государство получило новый характер. Но этим обновлением Бавария была обязана чуждой крови. Политику герцогов и поведение высших классов стали определять римско-католические идеалы. Но этот новый дух охватил лишь высшие слои. Он не завоевал грубой народной души. Народ сохранил свою древнюю германскую первобытность, суровую и сильную. Тем не менее под железной дисциплиной государства и реставрированной церкви он снова стал набожно-католическим, покорным, фанатично нетерпимым ко всякой ереси. Вскоре могло показаться, что он никогда не проявлял ни малейшего желания последовать примеру других немецких народов и отказать в повиновении Риму.
Может быть, покажется слишком смелым приписать подобное дело влиянию двух десятков иностранцев. Однако в этом случае сила находилась в обратном отношении к численности, и она могла начать действовать здесь немедленно, не встречая никаких препятствий. Эмиссары Лойолы сразу завладели «сердцем и мозгом» маленькой страны, двором и местным университетом и в дальнейшем сумели в течение веков искусно сохранить свое влияние. В этом заключается объяснение их успеха. Со следующего поколения Ингольштадт стал типичным немецким иезуитским городом. Еретические профессора исчезли, кафедры теологии и философии целиком попали в руки ордена. Вплоть до XVIII века кафедры права и медицины были заняты исключительно ревностными католиками.
Так как иезуиты, кроме того, открыли в городе гимназию и в 1578 году бесплатную семинарию, то вполне понятно, что Ингольштадт стал скоро считаться самым крепким оплотом иезуитов в Южной Германии. Соперничать с Ингольштадтом в этом отношении могли разве что Диллинген и Вюрцбург. Быть может, еще больше сделали иезуиты в своей второй баварской колонии – Мюнхене. Они появились там в 1559 году также в качестве профессоров. Однако гораздо важнее, чем их гимназия, которая постепенно свела на нет старые классические школы и число учеников которой дошло в 1602 году до 900, чем их интернат для бедных учеников и пансион для молодых дворян, присоединенные к гимназии в 1574 и 1578 годах, была для Баварии их деятельность при дворе. Когда они явились в Мюнхен, баварский двор был не хуже и не лучше других немецких дворов; при дворе господствовала непомерная расточительность, хотя здесь и не предавались такому грубому разврату, как в других местах; герцог был добродушен, но ленив, беспечен и лишен всякого серьезного сознания своих обязанностей.
Пока был жив Альбрехт V, несмотря на усилия иезуита, придворного проповедника, все в общем оставалось по-старому. Значительно увеличилось лишь внешнее благочестие. Но в лице сына Альбрехта, Вильгельма V, власть получил наконец государь, серьезно стремившийся стать, опираясь на советы своего духовника-иезуита, отцом своего народа, набожно преданным католицизму. Несмотря на странную снисходительность благочестивого Вильгельма к часто очень непристойным капризам его дорогого Орландо де Ласса, жизнь двора приняла серьезное и аскетическое направление, и, что было особенно важно, герцог не только был откровенным иезуитом, но и трудолюбивым, деятельным и добросовестным работником.
Его сын и преемник Максимилиан I еще ближе подошел к идеалу католического отца народа. Его добросовестность доходила часто до смешного, его трудолюбие не знало меры, его серьезность граничила с ипохондрией. Но именно эти черты характера создали из него великого баварского курфюрста и позволили дать своему маленькому государству администрацию, которая стояла выше администраций всех других немецких государств и заложила фундамент будущей великой Баварии.
Орден мог с полным правом гордиться результатами своего воспитания, тем более что в эту эпоху государи искали его поддержки и что часто он даже старался отклонить слишком заметные выражения милости в интересах своей внутренней дисциплины и своей доброй славы.
Превратив двор в монастырь, а Мюнхен в немецкий Рим и внушив герцогам глубокое сознание их нравственных обязанностей, орден продолжал постоянно подчеркивать им одну из этих обязанностей – заботу о душевном спасении их подданных, потому что эта обязанность была для иезуитов основной обязанностью отца народа. Неудивительно, что Вильгельм V и Максимилиан I были полностью согласны с ними в этом вопросе.
Однако примечательно то, что эту обязанность весьма отчетливо сознавал даже беспечный и ленивый Альбрехт. Как только иезуиты явились в Баварию, отношение Альбрехта к протестантам и склонявшимся к протестантизму сразу стало более суровым. Начиная с 1563 года он стал безжалостно изгонять упорствующих, немилосердно преследовать анабаптистов, как с похвалой говорит иезуит Агрикола, огнем, водой и железом, и беспощадно уничтожать еретические книги и памфлеты. В 1568 году моравские анабаптисты вырвали из рук герцога Вильгельма 600 жертв. Одна только эта цифра показывает, что изгнанные исчислялись не сотнями, а тысячами. Страшное кровопускание для такой слабо населенной страны!
