Прямой наследник - Д. Н. Замполит
Плохо. С нашей скоростью торговли такой срок означает неизбежную порчу продукта до того, как оно дойдет до покупателя, или, того хуже, сразу после того, как попадет к нему.
— Пробуй, по разному пробуй.
— Княже, позволь я сына, Иванко, к сему приставлю, — поклонился ключник, — времени недостает за селом и мыльным двором смотреть. А сынок бойкий, пытливый, ему в охотку.
— Сколько лет?
Ключник задумался, возвел очи горе и принялся считать, шевеля губами и пальцами.
— А как отец наш, Епифаний Премудрый у Троицы отдал богу душу, так сынок и родился.
То есть тринадцать-четырнадцать лет.
— Зови.
После некоторой суеты явился кандидат, отбил поясной поклон и спокойно встал ошую отца. Обычный такой светловолосый паренек, глаза умные, не дергается при виде великого князя…
— Добро. Только помни, паря, щелок он опасный, не дай бог вдохнешь много или обольешься. Ежели чуешь, что не убережешь себя — лучше не делай, отложи, мыло подождет, а вот другого мыловара мне сыскать трудно будет, сохрани себя. Читать-писать умеешь?
— Нет…
— Поп в церкви грамоте разумеет? — перевел я взгляд на отца. — Разумеет? Тогда пусть по слову моему выучит отрока. И пробуйте, пробуйте все время — мяту добавьте или там цветочки какие, вдруг душистое выйдет или цветом красное.
Кустарщина, прости господи. Обрывки знаний и метод тыка. Вот, к примеру, я помню, что при варке мыла образуется глицерин. А как его определить, как выделить — не ведаю. Или что в мыло можно добавлять вазелин, но где я его возьму, если тут и названия такого еще лет триста не узнают? Химии нет даже в зачаточном виде, вот на этого паренька надежда, что выучится и опыты все перепишет, будет с чего грядущим ломоносовым начинать.
Другая надежда у меня на Константинополь — в здешних книгах поминается греческое мыло и даже что для него используется некая «египетская соль», так что Никуле приказано поискать византийских рецептов и образцы сырья.
Но главное — добиться дешевизны производства, в конце концов, можно ведь и жидкое мыло продавать, в бочках. Торгуют же дегтем…
— Спробуй вот что, — развернулся я уже в дверях, — добавь в клей малость дегтя.
Авось и выйдет у нас дегтярное мыло. Или еще какое, на основе душистых масел. Какие там Ольга юзала? Апельсиновое и прочие цитрусовые отпадают, миндальное и виноградное тоже… Черт, вот же занесло — ни хрена нет! Хотя именно хрен как раз и есть. Хреновое мыло — отличный бренд, мать его.
Не может быть, чтобы никаких масел тут не водилось. Есть же ароматные растения? Душица, тмин, чабрец — надо пробовать! И делать экспортный товар, без него идти к купцам с проектом компании бессмысленно, на одном дегте не выехать.
Глава 13
Плохо не то, что человек смертен
И чего дяде в Звенигороде не сиделось? Митрополита никогда в жизни не видел? Видел, и не одного. Да что там митрополита, если Юрий многажды самого Сергия Радонежского видел, о котором тут без придыхания и не говорят.
Нет же, едет на поклон к Герасиму. К нему, конечно, многие едут — и князья, и бояре, и епископы с игуменами, но тут случай особый, дядя Юра у нас не просто удельный князь, каких по двенадцать на дюжину. И даже не в том дело, что самый крупный — под его рукой Звенигородское, Галичское, Углицкое, Дмитровское княжения и еще с десяток владений помельче, не уверен, что у великого князя Тверского или Рязанского домен больше. И не в том дело, что Юрий единственный живой сын Дмитрия Донского и старший по возрасту из всех ныне живущих князей дома Калиты. А вот то, что Юрий — пусть и бывший, но великий князь Московский, формально равный мне по статусу и, в особенности, что он крайне популярен, причем и среди черного люда, и среди послужильцев, и среди клириков, может, при неосторожном движении поставить на рога всю хрупкую систему управления, с грехом пополам налаженную после всех пертурбаций.
И ведь великий князь из него ну просто отличный — и полководец не из последних, и хозяйство в порядке, и свору удельную к ногтю легко взять может…
Только вот лет ему шестьдесят или около того и выглядит дядя не очень — лицо серое, землистое, блеска в глазах нет. Вроде бы это симптомы болезней почек, а с лечением тут на редкость хреново, господствуют самые дикие воззрения и вытекающие из них методы, которые иначе, как смертоубийственными не назовешь. Лучше бы подорожник прикладывали, ей-богу. Я тут для своей библиотеки добыл лечебник, заглянул и полдня с волосами дыбом ходил — например, некую сухотную болезнь полагается лечить, разводя в определенных местах на теле больного небольшие такие костерки. Так думаю, что это для того, чтобы после нескольких ожогов пациент о сухотке вообще забыл думать. Или для борьбы с коростой нужно оборачивать пораженное место… свежесодранной собачьей кожей. И это еще не самые серьезные закидоны, европейская врачебная мысль пошла куда дальше, и если ее не остановят, то вымрут они все там нахрен. Вот, к примеру, есть такая беда, как свищ заднего прохода — это когда от постоянной езды верхом и редкого мытья образуется у жопы вторая дырка. И тамошнее светило медицины разработало оригинальную методику лечения: сквозь отверстия пропускается веревка (ни о какой дезинфекции речи, разумеется, не идет), а потом хЕрург со страшной силой дергает за оба ее конца, превращая две дырки в одну. Чисто по Филатову — метод «крут, и с него, бывает, мрут». И потому надо сильно молиться, а коли не выжил, значит плохо молился и сам себе злобный Буратина.
Б-р-р. С травниками хоть все без таких ужасов, я знающих людей понемногу собираю, рецепты их фиксирую, чтобы хоть с подорожника начинать и без сомнительных методов. А там, глядишь, и Парацельса[20] какого вырастим в своем коллективе.
Пока же лечить дядю некому, и сколько он протянет, я сказать не берусь. Похоже, что недолго — с нашей последней встречи он заметно сдал, хотя прошло всего ничего. Вот жил себе, рвался к великому княжению, боролся, держал организм в узде и не хворал, а как только цель в жизни пропала, расслабился и полезли болячки.
Но с коня он спрыгнул по-прежнему легко и шагнул навстречу:
— Здравствуй, Васи…
Договорить он не сумел — черт знает из какой дыры выскочил пяток куриц и кинулся нам под ноги, заполошно кудахтая. А следом
