Густав Эмар - Степные разбойники
Была ночь. Вокруг него все было тихо. Над головой его небесный свод был усыпан мириадами сияющих звезд. Время от времени раздавался вой волков, к которому примешивались мычание бизонов и глухое рычание ягуаров, искавших добычи.
Дон Стефано ехал не останавливаясь, пригнувшись к шее лошади, бледный, с прерывистым дыханием, прислушиваясь ко всем звукам, раздающимся вокруг него, и стараясь проникнуть взором в темную даль. После необыкновенно быстрой шестичасовой езды мексиканец издал вдруг отчаянный крик и потянул поводья, чтобы остановить лошадь, которая, вся в мыле, едва стояла на ногах от усталости. Перед ним ярким пламенем пылала асиенда дель-Папагелло. Это великолепное укрепление представляло теперь из себя бесформенную пылающую массу, вокруг которой по небу простиралось зловещее кровавое зарево.
— Брат мой! Брат мой! — воскликнул он в отчаянии и помчался как безумный по направлению к пожарищу.
На асиенде царило мертвое молчание. Мексиканец на каждом шагу спотыкался о распростертые и наполовину обгоревшие трупы. Совершенно потеряв рассудок от горя и ярости, дон Стефано продолжал свои поиски, не замечая, что волосы и платье его уже обгорели. Чего же искал он в этом ужасном мертвом царстве? Он сам этого не знал. Но он все продолжал искать. Ни стона, ни вздоха не раздавалось вокруг. Царила мертвая тишина, и это страшное безмолвие могло заставить оцепенеть от ужаса самого смелого человека.
Что же такое произошло во время отсутствия дона Стефано? Кто был тот враг, который в несколько часов совершил это разорение?
Первые утренние лучи стали окрашивать небо, и оно мало-помалу стало принимать тот красноватый оттенок, который является предвестником солнечного восхода. Уже прошла ночь, а поиски дона Стефано оставались совершенно бесплодными. Он напрасно вопрошал развалины — они были немы.
Побежденный горем, осознав наконец свое бессилие, мексиканец бросил на небо взгляд упрека и отчаяния и, упав на землю и закрыв лицо руками, зарыдал.
Ужасно было видеть этого молодого и сильного человека, храброго как лев, безмолвно плачущим на дымящихся развалинах, от которых он не получил ответа на свои вопросы.
Но вот дон Стефано поднялся, глаза его сверкнули, лицо отразило прилив энергии.
— О-о! — воскликнул он голосом, похожим на рычание дикого зверя. — Отомстить! Отомстить!..
В ответ на его возглас послышался стон, точно из могилы. Дон Стефано вздрогнул и обернулся. В двух шагах от него, опершись об остатки стены, страшный, как привидение, окровавленный и бледный, стоял его брат.
— А! — воскликнул мексиканец, бросаясь к нему.
— Ты пришел слишком поздно! — пробормотал раненый прерывающимся в предсмертной агонии голосом.
— О, я спасу тебя, брат! — воскликнул дон Стефано в отчаянии.
— Нет, — ответил дон Пачеко, печально покачав головой, — я умру, брат. Предчувствия не обманули тебя.
— Надейся!
И, обхватив брата своими сильными руками, он постарался помочь ему, нежно ухаживая за ним.
— Я умираю, говорю тебе… Все будет напрасно, -продолжал дон Пачеко все более и более слабеющим голосом. — Слушай!
— Говори.
— Ты отомстишь за меня, брат, не правда ли? — сказал умирающий, и глаза его при этих словах засверкали.
— Я отомщу, — ответил дон Стефано. — Богом клянусь тебе в этом.
— Хорошо. На меня напали люди, одетые в костюмы индейцев-апачей. Но среди них я узнал…
— Кого?
— Скваттера Уилки и его сообщника Сэмюэля.
— Хорошо. Где твоя жена?
— Убита! Дочери мои! Дочери мои! Спаси моих дочерей!
— Где они?
— Их похитили разбойники.
— О, я их найду, даже если бы они были скрыты в недрах земли! Ты больше никого не узнал?
— Еще… еще… одного… — едва внятно пробормотал раненый.
Дон Стефано нагнулся к брату, чтобы лучше слышать.
— Кого?.. Говори же… Кого? Брат… Ради всего святого!.. Раненый сделал сверхъестественное усилие.
— Еще был человек из числа наших пеонов.
— Его имя? — воскликнул дон Стефано глухо. Дон Пачеко быстро терял силы, лицо его приняло землистый оттенок, взгляд стал стеклянным.
— Не помню, — пробормотал он едва слышно.
— Только одно слово, одно только слово, брат.
— Да… Слушай! Это был Санд… А!..
Раненый вдруг откинулся назад, страшно вскрикнул и схватил руку своего брата, потом по его телу пробежала судорога, и через минуту он умер.
Дон Стефано опустился на колени возле тела брата, нежно поцеловал его, закрыл ему глаза и после этого встал. Он вырыл могилу посреди дымящихся развалин асиенды и похоронил в ней дорогого ему мертвеца. Отдав этот священный долг, он горячо помолился Богу за того, кто должен был теперь предстать перед Ним, потом простер над свежей могилой руку и произнес громко и твердо:
— Покойся с миром, брат мой, покойся с миром. Я обещаю жестоко отомстить за тебя!
После этого дон Стефано спустился с холма, нашел свою лошадь, пасшуюся на лугу, вскочил на нее и, бросив последний взгляд на развалины, под которыми было погребено его счастье, поднял свою лошадь в галоп и ускакал.
Никто больше не слыхал в Техасе о доне Стефано. Умер ли он, не успев исполнить своей клятвы отмщения? Никто не мог бы ответить на этот вопрос.
Американцы также исчезли из тех мест с той памятной ночи, не оставив после себя следа. В диком краю все забывается довольно скоро; жизнь протекает там так лихорадочно и так изобилует всевозможными странными переменами и событиями, что то, что составляет событие сегодня, завтра полностью забывается. В скором времени в Техасе не осталось ни одного человека, который помнил бы об этой ужасной катастрофе.
Только каждый год на холме, где раньше была асиенда, появлялся человек. Он садился на эти немые развалины, уже почти совершенно заросшие, и проводил на них ночь, опустив голову на руки.
Что делал там этот человек?
Откуда приходил он?
Кто это был?
Эти три вопроса так и оставались без ответа. Приехав вечером, неизвестный уже утром уезжал верхом на своей лошади и возвращался только через год — всегда в годовщину того дня, когда произошла ужасная катастрофа. Говорили только о странной вещи — а именно, что после отъезда этого человека на земле, возле того места, где он сидел, находили всегда две-три страшно изуродованные человеческие головы.
Какое дьявольское деяние совершал этот непонятный человек?
Был ли то дон Стефано, совершавший свое дело мести? Может быть, мы когда-нибудь об этом и узнаем.
ГЛАВА XXII. Объяснение
Сделаем еще некоторое отступление от нашего повествования, чтобы объяснить читателю, откуда именно явилась та помощь, которая в одну минуту изменила исход сражения и спасла Валентина и его друзей от плена, а может быть, даже и от смерти.
