Мишель Зевако - Трибуле
Трибуле понимающе кивнул головой. Он был неузнаваем. За восемь дней он полностью изменился. Сардоническая складка у рта исчезла. Взгляд выражал безмерное беспокойство существа, спрашивающего себя, какое еще несчастье обрушится на него.
– Придется подождать до полуночи! – сказала фрейлина. – В полночь все основательно отключаются… Вот эта дверь должна быть заперта. Ключ от двери хранится у меня.
– Бедная Жилет! – вздохнул Трибуле. – Живет как пленница.
– Это было бы еще не так страшно, если бы не было мадам де Сент-Альбан.
– Мадам де Сент-Альбан!.. Эта беззубая мартышка, которая никак не смирится со своим почтенным возрастом и смертельно ненавидит любую женщину моложе пятидесяти лет.
Он сел, обхватил голову руками и прошептал:
– Мне кажется, что полночь сегодня так и не наступит.
Мадам де Круазий, очаровательная восемнадцатилетняя брюнетка, сочувственно посмотрела на шута.
– Но, – продолжал Трибуле, – как вы сумели в такой степени заинтересоваться судьбой несчастного ребенка, что поставили себя под удар, выполнив столь опасное предприятие?
– Скажу вам об этом, месье… Причина в том, что я и сама страдала…
– Вы страдали!.. Стало быть, в этом мире страдают только добрые люди, тогда как злые торжествуют!.. О, если бы я мог, мадемуазель, то отдал бы десять лет жизни, чтобы ваши прекрасные глаза больше никогда не печалились! Но нельзя ли узнать о ваших делах подробнее?
– Увы, месье! Все очень просто… Я была невестой Люка де Бервьё…
– Бедное дитя!.. Бедные дети!..
Жанна де Круазий прикрыла глаза руками, стараясь скрыть набежавшие слезы.
В этот момент на ближайшей колокольне пробило полночь.
– Тише! – предупредила фрейлина и погасила свечу.
Потом Жанна де Круазий взяла Трибуле за руку и сказала:
– Идемте!
Они прошли две совершенно темные комнаты.
Наконец девушка открыла какую-то дверь.
И тогда ошеломленный Трибуле увидел в освещенном помещении Жилет. Одетая в белое, она стояла перед горящей свечой, пламя которой обрисовывало очертания ее головы лучистым ореолом.
– Дочь моя!.. Дитя мое дорогое! – бормотал он.
– Отец! – произнесла Жилет, вкладывая в это слово больше кротости и нежности, а также больше твердости, словно для того, чтобы показать, что ничего в их отношениях не изменилось.
Мгновение спустя Трибуле сел, Жилет устроилась у него на коленях, а девичьи руки обвили шею шута.
– Как я рад тебя видеть! – повторял Трибуле, охватив ладонями голову девушки. – О, я даже не мечтал об этом!.. Ты со мной!.. Такая красивая… как всегда… С улыбкой, приводящей меня в восторг… Побледнела, похудела… Скажи, ты страдала… от разлуки со своим старым отцом?.. Ты плакала… плакала из-за меня!..
Жилет покраснела:
– Папа!..
– Да, да… Называй меня так!.. Скажи мне еще раз, что я твой отец!.. Может ли быть что-нибудь прекраснее!.. Мое дитя узнало, что она королевская дочка… А меня, шута, называет своим отцом!.. Вот так!.. Какими заслугами я получил такое счастье?
– Бедный папочка!.. Вы же такой добрый!
– Да, но никто не сказал тебе, что я и Трибуле – одно и то же лицо, что тот всеми ненавидимый человек и есть я, что этот злой горбун, это бесформенное существо, злого языка которого все боялись, и есть твой отец!.. Ты не догадывалась, что этот всеми проклинаемый, оплеванный шут, вечно падкий на едкие эпиграммы, это и есть я!..
– Папа, я всегда видела вас таким добрым!
– Добрым я был для тебя, но для других – злым! Но послушай… У меня тоже есть извинения! Ты не знаешь, сколь ужасно это ремесло шута… Ты не знакома с подлостью людей, ты не знаешь, сколько раз прокалывали кинжалами мое сердце в ответ на мои булавочные уколы…
– Отец, зачем мне нужно было знать все это…
– Это чудовищное ремесло!.. А ты не желаешь ничего знать о нем!.. О, как я страдал, как я боялся!
– И всё из-за меня! Ради моего воспитания, ради того, чтобы сделать бедную, покинутую сироту всеми уважаемой горожанкой!
– Мое ремесло, мое гнусное и подлое ремесло, Жилет, я исполнял с удовольствием, потому что оно позволяло мне сделать тебя счастливой, потому что каждая проглоченная мною обида, каждый позор моей души щедро оплачивались, что позволяло мне удовлетворить один из твоих капризов… Но если я страдал и дрожал, жил в постоянном страхе, то это, Жилет, потому, что боялся одного: как бы ты не узнала во мне Трибуле!.. Знаешь, эта мысль меня убивала…Теперь с этим покончено, потому что ты мне улыбнулась, мое сладкое сокровище!.. О, дай моему бедному сердцу вздохнуть свободно… Приходя домой, я проводил часа два перед зеркалом, пытался расправить плечи, скрыть на лице маску насмешки, какую наложили на него мои выходки… И все же на улице мне казалось, что каждый встречный готов крикнуть: «Вот он, Трибуле, наделенный языком змеи!»
Жилет еще крепче сжала в объятиях Трибуле.
– А помнишь тот день, когда Марселина говорила мне и тебе о Трибуле?.. Она утверждала, что видела его!.. А потом еще прибавила: «Он такой же горбатый, как месье!» Помнишь?.. Я тогда отвернулся… На глаза набежали слезы… Я побледнел от ужаса.
– Не вспоминайте больше об этом, отец. Вы же сказали, что с прошлым покончено.
– Да… Покончено… Послушай… Ты страдаешь, не так ли? Ты задыхаешься в этой позолоченной клетке.
– Да, отец, – тихо ответила Жилет.
– А король, твой отец?.. Ведь он же твой отец?
– Он приводит меня в ужас, – еще тише проговорила девушка.
– Итак? – Трибуле внимательно посмотрел на девушку. – Ты не хотела бы оставаться здесь?.. Ты не желаешь быть герцогиней?
– Нет!.. О, папа!.. Наш маленький домик… Мои птички, мой садик, мои цветы… и вы!
Трибуле вздрогнул. Его сердце, столь долго терзавшееся в мучениях, наполнилось безмерной радостью.
– Но, – продолжал он, – подумай еще вот о чем, мое обожаемое дитя… Вспоминая прошлое, ты расстаешься с блестящим настоящим… Король…
– О, не говорите мне о нем, – пробормотала Жилет.
– Почему? То же твой настоящий отец!
– О, нет! Нет!
Лицо юной девушки покрылось ярким румянцем.
– Бедняжка! – воскликнул Трибуле. – Я догадываюсь… Он осмелился бросить на тебя подлый взгляд!.. Ты поняла его гнусные мысли, плохо скрытые под маской отцовства… О, король!.. Благодари Небо, что ты не успел претворить свой злодейский замысел в жизнь, иначе… клянусь жизнью своего любимого ребенка… тебя бы уже поразили удары твоего любимого шута!.. Жилет, дитя мое, надо бежать отсюда…
– Да, и как можно скорее…
– Послушай… У меня есть деньги… Я смогу подкупить нескольких стражников, и они откроют мне одну из дверей, после чего мы немедленно уйдем из дворца… Мы уедем в Швейцарию… или в Италию… Куда ты захочешь… Мы начнем новую жизнь, тихую и спокойную… Пока тебя не захочется найти спутника своей жизни… и моей…