Мэри Стюарт - Последнее волшебство
– Я мог бы сам с тобой пойти, – торопливо предложил Ульфин.
– Нет. Делай, как я сказал, сначала поешь. Наша стража может оказаться долгой. Кассо...
И мы пошли по лабиринту грязных улиц. Дождь лил теперь ровно и сильно и разливался топкими, зловонными лужами. В домах если где и мерцал свет, то лишь слабый, дымный отблеск очага, да и тот просачивался сквозь шкуры или мешковину, которыми были затянуты все окна по случаю плохой погоды. Скоро наши глаза привыкли к темноте, и мы могли успешно перебираться, не замочившись, через черные потоки. Но вот над головой у нас замаячил черный склон замковой горы. Вверху, над задними воротами, среди тьмы горел фонарь.
Кассо, шедший за мной по пятам, тронул меня за локоть и указал на узкий проулок, больше похожий сейчас на канаву для стока воды. В прошлый раз я шел другим путем. Снизу, сквозь плеск дождя, доносился шум реки.
– Этот проулок ведет напрямую к пешеходному мостику? – спросил я у Кассо.
Он старательно закивал.
Мы стали осторожно спускаться по скользким булыжникам. Река ревела все громче. Я уже видел пену под водосбросом и большое мельничное колесо. Дальше в отсветах от белой пены угадывался мостик.
Вокруг не было ни души. Мельница не работала. Мельник, возможно, жил в верхнем помещении, но держал свои ворота на запоре, и света в окнах тоже не было заметно. По-над берегом среди мокрых трав, мимо запертой мельницы шла топкая дорожка к мосту.
Я даже подосадовал на Кассо за то, что он выбрал этот спуск. Верно, сообразил, что надо подойти к мосту тайно; хотя, право, в такую непогоду и на главной улице никого не встретишь: Но мысли мои были прерваны звуком человеческих голосов и светом качающегося фонаря – я едва успел укрыться в воротах мельницы.
Мимо нас тем же путем, что и мы, спускались трое. Они спешили, переговаривались вполголоса и передавали из рук в руки бутылку. Замковые слуги, надо полагать, возвращаются восвояси из таверны. У моста они остановились, оглянулись через плечо. Облик их и замашки были заговорщицкие. Один что-то сказал, послышался смех, тут же пресекшийся. Потом они двинулись дальше, но я уже успел разглядеть их в свете фонаря: они были вооружены и трезвы.
Кассо стоял рядом со мною, вжавшись в темную нишу ворот. Трое прошли мимо, не посмотрев в нашу сторону, и, гулко топоча по мокрому мосту, перешли на другой берег.
Но бегучий свет их фонаря на миг осветил для меня и еще кое-что. Рядом с мельничными на углу были еще одни ворота, и они стояли распахнутые. На заросшем травой дворе лежали сложенные чурбаки и ободья, и я понял, что здесь работает колесных дел мастер. Ночью мастерская пустовала, но в глубине под навесом еще тлели непрогоревшие угли. Спрятавшись в темной мастерской, я смогу слышать и видеть всякого, кто приблизится к мосту.
Кассо первым добежал до теплого укрытия и схватил охапку прутьев, чтобы положить на горячую золу.
– Больше одного не клади. Вот так, молодец, – сказал я. – Теперь ступай назад и приведи сюда Ульфина, а после этого можешь вернуться в таверну, обсушиться, обогреться и больше о нас не думать.
Он закивал, заулыбался, как видно желая мне показать, что моя тайна, какова бы она ни была, умрет у него в груди. Бог знает, что он предполагал: свиданье, может быть, или же шпионство. Если уж на то пошло, я и сам знал не многим более, чем он.
– Кассо, ты хотел бы научиться читать и писать?
Никакого ответа. Улыбка сошла с его лица. В свете разгорающегося язычка огня я увидел, что он замер, расширив глаза, не веря самому себе, словно заплутавший, отчаявшийся в спасении путник, которому вдруг показали дорогу. Потом один раз, резко, кивнул.
– Я позабочусь о твоем обучении. А теперь ступай, и спасибо. Доброй ночи.
Он помчался со всех ног вверх по зловонному переулку, словно не ночью, а средь бела дня. Я увидел, как он подпрыгивает и пританцовывает на бегу, как молодой барашек, выпущенный на пастбище погожим утром. А я вернулся в мастерскую под навесом, обойдя яму с дегтем и большой молот, прислоненный к штабелю колесных спиц. У очага я приметил скамеечку, на которой днем сидел подмастерье, раздувавший мехи, и уселся ждать и сушить у огня свой мокрый плащ.
Снаружи, под ровный шорох дождя, грохотала вода, скатываясь по желобу в запруде и обрушиваясь на ступицы мельничного колеса. Пробежали два голодных бездомных пса, огрызаясь друг на друга из-за каких-то отбросов. У колесника в мастерской пахло свежей древесиной, высыхающей смолой, обкуренным вязом. И в теплой темноте, не заглушенные шумами близкой воды, отчетливо потрескивали маленькие язычки моего огня. Время шла
Однажды я уже сидел так у огня в одиночестве, устремленный мыслью к родильным покоям. И тогда бог открыл мне судьбу новорожденного младенца. То была ночь звезд и ветра, дующего над чистым морем, и великой королевской звезды, воссиявшей на небосводе. Я был тогда молод и полон веры в себя и в моего бога, который меня вел. Теперь же я ни в чем не был уверен, кроме того, что злу, задуманному Моргаузой, смогу противостоять не больше, чем сухой сучок может задержать пенную струю, бегущую по водосбросу плотины.
Однако знание – это тоже оружие. Сюда меня привела обыкновенная человеческая догадка, теперь посмотрим, правильно ли я разгадал замыслы этой рыжекудрой ведьмы. И притом, пусть бог меня и оставил, все равно на моей стороне сила, какой может располагать редко кто из смертных: к моему слову прислушивается король.
А вот и Ульфин, он пришел разделить со мной одиночество ночной стражи, как некогда в Тинтагеле. Мой слух не уловил ни звука, покуда вдруг его тень не заслонила мне небо.
– Сюда, – позвал я, и он ощупью пробрался к моему огню.
– Никаких новостей, милорд?
– Пока нет.
– А чего ты ожидаешь?
– Я не вполне уверен, но мне кажется, что кто-то, посланный от королевы, должен здесь сегодня ночью проехать.
Я почувствовал, что он повернул голову и в темноте посмотрел на меня.
– В связи с ожидаемым приездом короля Лота?
– Да. Что-нибудь слышно о нем?
– Только то, что я уже тебе говорил. Предполагают, что он будет гнать во весь опор. И должен прибыть совсем скоро.
– Я тоже так думаю. Во всяком случае, Моргаузе надо действовать наверняка.
– О чем ты, милорд?
– О сыне Верховного короля.
Ульфин помолчал. Потом спросил:
– Ты думаешь, они захотят его тайно вывезти, чтобы Лот, поверив слухам, не вздумал его убить? Но в таком случае...
– Да? Что в таком случае?
– Ничего, милорд Мне просто подумалось ... Ты полагаешь, его вывезут этим путем?
– Нет. Я полагаю, что его уже вывезли.
– Уже? И ты видел куда?
– До того, как я здесь расположился. Я убежден, что дитя в замке – это не Артурово дитя. Его подменили.
