Гэри Дженнингс - Ацтек. Том 2. Поверженные боги
Неудивительно, что после того, что происходило раньше, почти все взоры были обращены к Мотекусоме. Зрители ожидали, что он в тот же миг метнется вперед и завладеет мячом, прежде чем его престарелый противник, кряхтя, сдвинется с места. Однако Ночипа наблюдала за Несауальпилли, и именно ее восторженный писк был своего рода сигналом, после которого все присутствующие вскочили на ноги и взревели, как вулкан во время извержения.
Мяч весело покачивался внутри укрепленного высоко в северной стене двора мраморного кольца, словно давая зрителям возможность полюбоваться, а потом провалился сквозь это кольцо на противоположном конце от Несауальпилли, который забросил его туда ударом локтя.
Весь двор разразился неумолкающими восторженными возгласами. Мотекусома подбежал к сопернику, чтобы обнять его и поздравить с выдающимся успехом, а все помощники и ловцы сбились в кучу, возбужденно обсуждая случившееся. На середину площадки, крича и размахивая руками, выскочил жрец Тлалока. Вероятно, он объявил, что эта победа была знаком особой милости бога, но рев стоял такой, что его никто не слушал. Зрители орали и прыгали на своих местах, а когда о случившемся узнали и находившиеся за стенами, то поднялся такой шум, что его было слышно в городе.
Вы уже поняли, почтенные братья, что Несауальпилли, забросив мяч в кольцо на стене, обеспечил себе победу вне зависимости от того, сколько очков заработал его соперник. Но хочу обратить ваше внимание вот на что: забитый в кольцо мяч не просто приносил победу, он еще и неизменно вызывал восторг и восхищение зрителей. Такого рода победы одерживались игроками очень редко, настолько редко, что… что я даже не знаю, с чем сравнить, чтобы дать вам верное представление. Ну представьте себе, что у вас имеются плотный мяч из оли размером с вашу голову и каменное кольцо, отверстие в котором лишь чуть больше диаметра мяча, причем кольцо это установлено вертикально, на высоте, вдвое превосходящей ваш рост. А теперь попробуйте забросить мяч в это кольцо, причем прикасаться к нему руками нельзя. Можно использовать лишь локти, колени и ягодицы. Иные игроки пытаются сделать это, тренируясь целые дни напролет, на свободной площадке, когда им никто не мешает, но и то едва ли добиваются успеха. Что же говорить о настоящей игре, когда оба участника взволнованы, а вокруг царит настоящая суматоха? Удачный бросок в кольцо недаром показался настоящим чудом всем присутствующим.
Пока толпа, как за стенами, так и во дворе, бесновалась от восторга, Несауальпилли, скромно улыбаясь, попивал маленькими глоточками шоколад. Улыбался и Мотекусома. Он мог позволить себе улыбаться, ибо, считая произошедшее случайностью, ничуть не сомневался, что возьмет верх в следующей игре. А значит, станет победителем не в простом состязании, но в таком, где мяч был заброшен в кольцо, пусть и его противником. Так память об этом состязании будет навеки запечатлена и в людской памяти, и в истории тлачтли, да и в самой истории Теночтитлана.
И тот день действительно оставил по себе долгую память, хотя и не радостную. На сей раз как победителю вводить мяч в игру предстояло Несауальпилли. Он коленом подкинул мяч под углом в воздух, после чего метнулся туда, где мяч, по его расчетам, должен был упасть, поймал его на колено, подбросил снова… и опять забил в каменное кольцо.
Это произошло настолько стремительно, что, мне кажется, Мотекусома просто не успел броситься наперехват. Он и с места-то не успел сдвинуться. Даже сам Несауальпилли, похоже, порядком удивился. И было чему: один и тот же игрок в ходе одного состязания дважды подряд попал в кольцо. Ничего подобного не случалось ни до, ни после.
Ошеломление повергло зрителей в гробовое молчание, и все наши взоры были прикованы к Чтимому Глашатаю Тескоко.
Потом послышался приглушенный гомон. Некоторые с надеждой предполагали, что такое диво следует толковать как знак особого благоволения Тлалока, который лично принял участие в игре. Другие, настроенные более скептически, утверждали, что Несауальпилли воспользовался магией.
Вельможи из Тескоко, разумеется, возражали, но тоже тихо: никто не решался повысить голос. Даже Куитлауак лишь буркнул что-то неразборчивое, вручая мне увесистый кожаный мешочек с золотым порошком. А Ночипа посмотрела на меня так, словно заподозрила в отце тайного провидца.
Да уж, благодаря то ли везению, то предчувствию, то ли сохранившейся у меня со времен юности вере во владыку Тескоко я в тот день выиграл кучу золота. Но, право же, я отдал бы все это богатство и даже гораздо больше, лишь бы исход поединка оказался иным.
И не потому, господа писцы, что победа Несауальпилли как бы подтвердила его опасения насчет угрозы с моря: после знакомства с примитивным рисунком майя у меня уже не осталось сомнений в том, что она действительно существует. Нет, причина тут в другом: победа Несауальпилли в том состязании вскоре навлекла на меня и моих родных неприятности. Ибо едва только Мотекусома в ярости покинул двор, как по городу незамедлительно поползли слухи, что состязание это было не просто игрой, а спором двух Чтимых Глашатаев и одновременно проверкой сил их провидцев и прорицателей. Все поняли, что победа Несауальпилли прибавила достоверности его мрачным пророчествам. Возможно, кто-то из его придворных сообщил об этом, дабы пресечь толки об использовании его господином магии, но это лишь предположение. Достоверно я знаю только одно: правда вышла наружу не по моей вине. Однако Мотекусома думал иначе.
— Если ты тут ни при чем, — язвительно произнес он ледяным тоном, — если ты не сделал ничего заслуживающего наказания, значит, совершенно очевидно, что я тебя и не наказываю.
Едва Несауальпилли успел покинуть Теночтитлан, как ко мне заявились двое дворцовых стражей и чуть ли не силой привели меня к трону Чтимого Глашатая, который, как было объявлено, незамедлительно желает видеть своего благородного воителя.
— Но мой господин велит мне возглавить военную экспедицию далеко на юг, — возразил я, нарушая строжайшие правила придворного этикета. — Это ссылка, изгнание, то есть наказание, а я не совершил ничего…
— Воитель-Орел Микстли, — прервал меня правитель, — ты отправляешься не в изгнание, а на задание, причем в качестве командира. Все знамения указывают на то, что если вторжение и вправду произойдет, то чужаки объявятся с юга. Нам следует укрепить наши южные рубежи. Если твой поход окажется удачным, то я отправлю в те края и других благородных воителей во главе отрядов воинов и караванов поселенцев.
— Но, мой господин, — упорствовал я, — у меня нет ни малейшего опыта в возведении крепостей, размещении гарнизонов и основании поселений.
