Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр
– Отличная схватка, Иван Федорович, – согласно кивнул боярский сын, отирая клинок и глядя по сторонам. Наконец он заметил одного из сотников, окликнул: – Боярин Прорух! Воевода повелевает тебе бояр свободных собрать! Не медля лошадей на свежих поменяйте и на тракт мчитесь! Обоз татарский захватить надобно, пока степняки развернуться не успели! Отвернут с путей торных – ищи потом, свищи.
– Слушаю, Иван Федорович! – поклонился князю боярин.
От волшебного слова «обоз» уставшие было ратники разом взбодрились, поскакали к лагерю переседлываться. Грабить побежденных русские витязи любили ничуть не меньше, нежели степные соседи.
– Духаня! – Кудеяр подозвал залитого кровью, но веселого, а значит, не раненого холопа. – Тоже кобылу поменяй и в Одоев скачи. Передай приказ князя Ивана Федоровича: телеги, волокуши, возки любые – все что есть – быстро собрать и сюда за ранеными ехать. Город рядом, так проще выйдет, чем самим что-то придумывать. Боярин Басарга! Воевода наш приказывает гонцов в полки Старгорода и Белева отправить с пожеланием дозоры усиленные в нашу сторону выслать. Пусть татар разбежавшихся ловят. У нас после сечи сил для дозоров таковых нет.
– Иван Федорович? – Престарелый воин оказался первым, кто усомнился в праве Кудеяра отдавать приказы именем воеводы.
– Да! – кивнул юный князь, и Басарга тоже поворотил окровавленного коня к лагерю. Юный победитель снова горячо выдохнул, потихоньку расставаясь с азартом битвы, убрал клинок. Спохватился: – Так это… Государю тоже отписаться надобно.
– Ну, это недолго, – ответил, болезненно кривясь, боярин Ухтома. Он врезался в битву по левую руку от мальчишки и, вестимо, тоже принял на себя несколько предназначенных князю ударов. – Пяти слов хватит. «Встретил тьму басурман. Вырезал».
– Это четыре слова, – поправил его князь.
– Значит, ты встретил «великую тьму басурман», Иван Федорович, – ответил воин, и воевода рассмеялся.
Ухтома и Кудеяр предпочли просто улыбнуться, боясь разбередить раны.
От реки все еще доносились крики и звон стали. Попавшихся в ловушку разбойников становилось все меньше и меньше…
29 сентября 1514 года
Москва, Успенский собор
Пусто было Кудеяру и в Москве, и в Кремле, и в церкви. Соломея исчезла, украл ее Великий князь Василий, увез, спрятал от чужих глаз. Не приходила она более в Успенский собор молиться, не оглядывалась на него голубым взглядом, не дарила своей улыбки. И что тогда за смысл время здесь попусту убивать?
Но князь Иван Федорович предпочитал посещать именно сей храм – главный в стране, для самой знати отведенный. Ведь простого смерда в Кремле дальше ворот не пропустят – повернут осторожненько да пинка отвесят. Юноше нравилась слава, нравились восторженные взгляды княжон и боярынь, нравились поклоны знатных уважаемых мужей. Он прямо-таки купался в своей известности и почете.
Молва успела изрядно приукрасить его победу, сократив порубежную рать всего до тысячи сабель, а татарскую орду преувеличив до пятидесяти тысяч. И потому отвага и успех начинающего воеводы выглядели вовсе оглушающими – впору образ с него писать.
С такой славой князь Овчина-Телепнев-Оболенский уже давно бы с новым назначением где-нибудь на литовской границе сидел или степь ногайскую топтал. Однако же не было в Москве ни князя Великого, ни жены его прекрасной – и некому, оказалось, оглянуться на княжескую свиту, некому назначить награду быструю да поход дальний и опасный. К новой славе и уважению.
Митрополит Варлаам окончил службу. Прихожане, крестясь и кланяясь иконостасу, начали расходиться. Иван Федорович поспешил к выходу и тут же оказался в окружении десятка юных дев, якобы случайно поспешивших на воздух одновременно с воеводой. Родители сему бесстыдству ничуть не препятствовали. Брак со знатным князем – всему роду удача. Так почему и не попробовать? Вдруг любовь с первого взгляда полыхнет – и ага! Ты уже не захудалый шенкурский помещик, а зять самого Несокрушимого Овчины!
О чем спрашивали боярышни его воспитанника, Кудеяр не слышал. Как худородный, он плелся в самом конце свиты. И совсем уже заскучав, стал стороною, стороною выбираться на площадь.
– Кудеяр Тишенков? – послышался ему негромкий оклик.
Воин оглянулся на голос и увидел неприметного служивого в недорогом синем кафтане и с пороховым рогом на поясе. Видно, пищальщик – кто-то из стрельцов московских.
Пока боярский сын думал, как обратиться к простолюдину, что по роду своему ниже даже него, стрелец указал большим пальцем в сторону Москва-реки:
– Федор Тишенков, купец холмогорский, тебе не родичем приходится? У рыбных рядов сегодня разгружался. Струг его у пятого причала под торгом.
– Благодарствую! – обрадовался Кудеяр. Оказывается, брат его здесь, в Москве! А он и не слышал. – Пятый причал?
Он протиснулся ближе к князю, крикнул:
– Иван Федорович, дозволь отлучиться?!
Юноша оторвался от очередной красавицы, кивнул, снова вернулся к беседе.
Боярский сын поправил шапку, быстрым шагом направился к Боровицким воротам.
– Ну, Последыш! Токмо серебро на уме! Приплыл, и ни слуху ни духу о нем нет. Ровно и не ведает, где меня искать…
Он пересек Неглинную, вдоль берега прошел до рыбных рядов, спустился ниже, под амбары, к причалам.
– Боярин, о подвигах князя Овчины Непобедимого почитать не желаешь?! – Из зарослей полыни поднялся просто одетый малец, показал ему лубочную раскладуху. – Всего две копейки, и всю жизнь сказание читать можно! И детям еще, и внукам останется!
Книжное баловство Кудеяр любил не очень. Однако это сказание не могло не вызвать у него любопытства.
– Что, уже и лубок о сем нарисовали? – опустил глаза к первой картинке воин и…
Что-то малиново полыхнуло в голове – и боярский сын погрузился в темноту.
* * *Кудеяр очнулся от холода и боли в исколотой коже. Он лежал носом в соломе, пахнущей мышами, совершенно голый, на животе и со связанными за спиной руками.
«Татары! – первым делом мелькнуло в голове бывалого порубежника. – Как же я попался?!»
Однако сознание постепенно прояснилось. Боярский сын вспомнил, находится в Москве – а какие в столице татары? Вспомнил и про мальчишку с лубочной раскладушкой, и про стрельца, сказавшего о приезде брата и направившего к рыбным рядам.
Нет, похоже, что охотились именно на него, худородного порубежника Кудеяра, именно его заманили в место тихое, безлюдное, оглушили и где-то спрятали…
Вот только кому он нужен, вояка обычный, дабы хитрости таковые затевать? Ни поста, ни богатства, ни знатности. Разве токмо Василий счеты за Соломею свести захотел…
