Восстание - Саймон Скэрроу
Он остановился как вкопанный на опушке леса, надеясь, что часовой не сможет увидеть его на фоне темной массы деревьев. Всадник продолжал двигаться с удручающей медлительностью, но Макрон не осмелился двинуться с места, пока не убедился, что его не заметят и не преследуют на пороге побега.
Затем он услышал далекий рев боевого рога далеко позади себя. Сигнал был подхвачен другими рожками, находившимися ближе, и настойчивость нот, разделяющих ночь, была безошибочной. Должно быть, тело охранника было обнаружено. На гребне пикет натянул поводья, и Макрон выругался себе под нос. Он на мгновение заколебался, ожидая, поедет ли этот человек обратно в лагерь или останется на своем посту. К его ярости, он остался на месте, даже несмотря на то, что над лесом разносились приглушенные звуки криков. Теперь появился шанс быть обнаруженным людьми, выходящими из лагеря, понял Макрон. Ждать дольше было бы опасно.
Он взял поводья и вскарабкался на лошадь, устроившись как можно надежнее без седла, а затем погнал животное рысью вверх по тропе к хребту. Мгновение спустя часовой заметил его и повернул коня, чтобы перехватить его. Внезапно сверкнула молния, когда с севера налетел новый порыв шторма, и дождь начал усиливаться, в то время как Макрон уверенно скакал к гребню. Он переложил поводья в левую руку и вытащил меч убитого стражника из ножен, держа его острием вниз под плащом так, чтобы только кончик выступал за ногу.
Когда два всадника приблизились друг к другу, чуть ниже хребта, часовой окликнул Макрона и указал в направлении лагеря. Мгновением позже прогремел гром, заглушив любой ответ Макрона. Он покачал головой с капюшоном и продолжил скакать вперед. Когда гром затих, воин снова крикнул и подскакал ближе. Сверкнула еще одна вспышка молнии, и на мгновение оба они осветились ее резким светом. Затем мятежник потянулся за своим мечом, и Макрон высвободил свой из плаща и натянул поводья, чтобы поравняться с другим человеком. Он нанес горизонтальный удар, целясь в горло мятежника, а тот, защищаясь, вскинул руку и принял удар на локоть. Удар ознаменовался резким хрустом раздробленной кости, и мужчина вскрикнул, когда Макрон пронесся мимо.
Он развернул лошадь, чтобы повернуться и нанести новый удар, но мятежник собрался с духом и уже пустил лошадь галопом вниз по склону, его правая рука бесполезно свисала сбоку. У Макрона возникло искушение догнать его и закончить начатое, но он осознал насколько будет глупо возвращаться навстречу опасности и вовремя остановил себя.
Когда он посмотрел в сторону лагеря повстанцев, еще одна вспышка света вспыхнула прямо над холмом, где почти законченная фигура плетеного человека вырисовывалась, как зловещий гигант, шагающий по разрушенному ураганом ландшафту, крошечные фигурки носились у его ног. Макрон испытал мрачное удовлетворение тем, что избежал предназначенной ему участи, а затем подумал о тех, кому было поручено его охранять. Если Боудикка выполнит свою угрозу, один или несколько из них будут принесены в жертву вместо него. «Что, конечно, будет очень плохо для них», - размышлял он без особого сочувствия. Если бы они были римскими солдатами, застигнутыми спящими на карауле, им бы грозила смерть, и это было бы справедливо.
Он вывел лошадь на проезжую часть и повернул ее в сторону Лондиниума, а затем увеличил темп до галопа. Затем он вложил свой меч в ножны и устроился так удобно, как только мог, и исчез в ночи.
*************
ГЛАВА XI
Когда конная колонна приблизилась к Лондиниуму, дорога была запружена повозками, телегами и пешими людьми, женщины несли младенцев и тащили детей за собой. Повозки были перегружены, а тягловые животные напрягались в упряжи, чтобы удержать колеса. Катон, ехавший во главе колонны, подумал, не приказать ли мирным жителям расступиться, чтобы освободить дорогу римлянам, но потом понял, что быстрее будет ехать вдоль дороги, даже если это замедлит их продвижение. Оглянувшись через плечо, он увидел, что наместник Светоний и его свита следуют за Восьмой когортой, не пытаясь освободить дорогу. Это принесло Катону небольшое облегчение. С каждым днем, прошедшим с тех пор, как колонна покинула Деву, Светоний проявлял все меньше высокомерия.
Это были тяжелые и долгие дни, и люди и лошади в колонне были измотаны и покрыты грязью и копотью. Буря, бушевавшая всю ночь и почти весь следующий день, усугубила их неудобства, промочив снаряжение и одежду, превратив неубранные участки дороги в трясину, которая засасывала обувь людей, вынужденных спускаться, и лошадей, которых они вели, замедляя продвижение. Пайки, выданные в Деве и дополненные по дороге, были исчерпаны еще сутки назад, и всадники и их лошади были не только измотаны, но и голодны. В первые два дня лишь немногим пришлось выбыть из колонны из-за хромоты лошадей, но по мере продвижения их число росло, и из тысячи с лишним человек, отправившихся в путь впереди основной массы армии, бредущей из Моны, осталось меньше половины. Хотя в восьмой когорте было меньше всего отставших, в их число вошел и Требоний, и Катон не преминул воспользоваться провизией своего слуги, который до конца похода довольствовался стандартным пайком.
Светоний и его подчиненные были вынуждены спать под открытым небом вместе с остальными солдатами, поскольку палатки наместника и удобства, предоставляемые его личным багажом, остались позади, и теперь они ели те же пайки и использовали в качестве постели ту же твердую землю, что и простые солдаты. Отсутствие привычных рабов означало, что их некому было брить и чистить, и теперь они были такими же бородатыми и грязными, как и те, кем они командовали. Единственное, что отличало их звание, – это гребни на шлемах. Однако наместник ни разу не пожаловался на это Катону. Более того, он даже остановился, чтобы сказать несколько слов ободрения отставшему солдату, который выбился из колонны.
За последние несколько дней Катон проникся к своему командиру не только уважением, но и симпатией. Решение проблемы восстания должно было стать высшим испытанием в карьере наместника. Немногие люди в его положении отвечали за судьбу целой провинции. Его решение вторгнуться на Мону в надежде добиться славы сыграло на руку мятежникам. Только полная победа давала ему шанс спасти свою репутацию. Если же, боги не будут милостивы, и он потерпит поражение, то честь потребует, чтобы он хотя бы погиб как герой в бою. В противном случае ему пришлось бы покончить с собой, чтобы искупить свою неудачу и спасти от катастрофы то немногое, что он мог сделать с честью, как это сделал Вар, который повел три легиона навстречу их гибели в глубине германских лесов.
Впереди показалась веха, и когда Катон
