Светлейший князь 3 (СИ) - Шерр Михаил

Лонгин кроме разведки занимался и контрразведкой и в том числе присматривал за нашими границами. Его люди Ерофеем не учитывались, он даже не знал их точного количества, я же знал только что их около полутора сотен, две трети из них тувинцы. Форты постоянно охранялись как минимум тремя бойцами Лонгина, один русский и два тувинца. Порядки у Лонгина были жесткими, два случая предательства закончились расстрелами, тех же кто служил «не щадя живота своего», он щедро вознаграждал, мы ни разу ему не отказали ему в этом.

Ерофей поставил цифру два и написал развертывание, помедлил и положил карандаш, видимо решив просто рассказать об этом.

— В Эжимском лагере сосредоточатся и наши летучие отряды, которые должны будут начать нападения на врага по мере его продвижения. Я предлагаю силами этих отрядов закрыть все перевалы через Танну-Ола и вынудить противника идти одним маршрутом. Летучие отряды должны быть вооружены ружьями. Винтовки и артиллерия до последнего должны быть нашим секретом, надеюсь с этим все согласны? — полковник внимательно посмотрел на каждого. — Летучими отрядами пусть занимается Лонгин Андреевич. Все войска надо разместить лагерем от реки Эрбек до стрелки и до Сесерлига. Действовать по обстановке.

— А как, Ерофей Кузьмич? — спросил Леонтий.

— С новыми порохами у нас улучшились все показатели стрельбы. Противник выйдет к Енисею, подпускаем на пять верст и накрываем артиллерийским огнем, — полковник быстро нарисовал схему боевых порядков. — Наша гвардия и воины Ольчея в пешем строю занимают позиции у среза воды на нашем берегу и с максимальных дистанций ружейного боя то же открывают огонь. Выделять ли резерв, решим в рабочем порядке. Усть-Элегест надо будет эвакуировать на наш берег, лодки вытащить и спрятать , потом еще будут нужны для переправы.

Ерофей с ели уловимой ехидцей улыбнулся и коротко зыркнул на светлейшую.

— Связь должны поддерживать только дамы, Степан Гордеевич и Тимофей Леонтьевич докладывали, что телеграфистов обоего полу подготовлено достаточно, поэтому заменить мужиков не проблема. если кто-то ине подлежит призыву дело все равно найдется по-серьёзнее. Проводная связь налажена вдоль Енисея, в Эжимском лагере, в хурээ на Сесерлиге, в Туране, Тарлыке и через Медвежий в Усинск. В Усть-Усе с ближайшими сторожевыми постами. Обозы комплектовать женщинами, молодняком и крепкими стариками, — сделав очередную паузу, Ерофей кашлянул в кулак. — Уверен будут добровольцы-женщины, если останутся свободные стволы, пожалуйста. И последнее, место докторов в госпиталях, а не с ружьями на берегу Енисея. Потери с нашей стороны вполне возможны, поэтому доктора должны быть и рядом с боевыми порядками, но как доктора. У меня всё.

После доклада воцарилась тишина, собравшиеся несколько минут обдумывали услышанное. По большому счету пока у нас особых тайн не было, кроме данных агентуры Лонгина, да некоторых производственных секретов. Поэтому особо нового никто не услышал, просто в кучу всё собрали. Я, если уж быть совершенно честным, во всех этих игрищах в демократию не нуждался, просто хотел, чтобы у нас появилась политическая культура.

— Господин Мерген, — обратился к нашему зайсану капитан Шишкин, — сколько воинов выставит зайсан Ольчей-оол?

Шишкин знал, что Ольчей попросил брата по головам посчитать воинов и поэтому задал этот вопрос.

— Ровно четыре тысячи, он приказал абсолютно всем готовиться не просто к боям, но и к дальним походам, — про дальний поход прозвучало первый раз, это очень хорошо, я не горел желанием отправлять наших людей в даже за пределы Тувы.

— И какой настрой ваших воинов?

— Еще живы те, кто помнит страдания нашего народа и знает, кто принес их на нашу землю. Наш народ хочет жить так, как живете вы, — после ответа Мергена возникла неловкая пауза, которую поспешил прервать Панкрат.

— Я как-то упустил один важный момент. Как обстоят дела на перевалах возле горы Беделиг?

— Дела там обстоят хорошо, — неугомонный Ванча вернулся из тех мест буквально за полчаса до нашего заседания и кроме меня никто с ним еще не успел побеседовать. — Господин Байгоров только что вернулся от староверцев Морозовых. У них все отлично, подросли дети и внуки, появились новые зятья. Осенью они попросили дополнительные стволы. Сейчас у них десять ружей и пять винтовок, патронов почти по пятьсот штук на ствол, сотня гранат. Сигнал опасности им послан и получен ответ.

— Это когда он успел вернуться? — удивился Ерофей.

— За полчаса до нашего заседания. Сейчас спит.

После заседания я направился к отцу Филарету. За эти годы мы возвели семь храмов, везде служили батюшки. Отец Филарет постарел и редко покидал свой храм. Ему не здоровилось, но он принял меня и мы проговорили три часа. Выйдя из храма после всенощной, я был потрясён происшедшими изменениями: в Усинске полным ходом шла мобилизация.

Следующим утром по Мирской тропе в Минусинск к окружному начальнику отправился наш спецпосланник, отец Павел. После передачи письмо окружному он отправится к Тобольск, к епископу. До Порожного его сопровождал совершенно необычный караул, два женских гвардейских десятка под командованием Анфисы Рыжовой. Один десяток должен был сменить гвардейцев Мирского острога и оставаться в нем, пока организуются возрастные мужики станицы. Со вторым десятком Анфиса должна с отцом Павлом идти в Порожный и там действовать по обстановке. Главной её задачей была организация сопровождения отца Павла.

За сутки в Усинске под ружье поставили половину подлежавших мобилизации и развернутые к вечеру пять сотен и шестью батареями, дивизионы решено было формировать после марша, под командованием Ерофея ускоренным маршем пошли в Туран. Я отправился на следующий день с десятью сотнями, всей остальной артиллерией, командой телеграфисток, они должны по ходу менять мужиков-телеграфистов и мобилизованными докторами во главе с Евдокией Васильевной.

Накануне состоялось выяснение отношений. Мария Леонтьевна категорично заявила, что медицинскую службу в Туране возглавит она и никто другой. Пришлось напомнить когда-то сказанные слова о верном плече и высшем долге светлейшей княгини. Машенька проплакала полночи, но утром спокойно и с достоинством, вместе с детьми вышла проводить меня. Иван был достаточно взрослым и хорошо понимал куда я уезжаю, но держался как настоящий мужчина, только когда я поднялся в седло, у него на мгновение дрогнули губы. Девочки Ксения и Анна и младший Леонтий еще не совсем проснулись, да и были все-таки еще маленькие.

К десятому мая мы закончили мобилизацию и развертывание своей армии. Накануне вернулись Ольчей и Ермил. Результаты их миссии превзошли все ожидания.

Ермил привел двести тринадцать «несогласников», а Тожу-нойон решил открыто встать на нашу сторону и с тридцатью возрастным «несогласниками» присматривать за правым берегом Ка-Хема.

Как и в российском казачестве пехоты как таковой у нас не было. Вся гвардия была на лошадях, но при необходимости мы спешивались и действовали в пешем строю. В отличие от казаков, где в сотнях было сто двадцать и более казаков, наши сотни были сотнями.

Мы сформировали тридцать сотен и разделили их на пять полков по шесть сотен, командиры сотен стали лейтенантами, командирами полков стали Шишкин, Панкрат, Леонов, Михайлов и Казимир. Леонов и Михайлов естественно стали капитанами. «Несогласники» стали отдельными сотнями. Также появилась и отдельная комендантская сотня, её командиром стал Харитон. Расчет каждого орудия составлял шесть человек и вооружены они были ружьями, а не винтовками. Менять ружья на винтовки «несогласникам» резонов не было, к винтовкам надо еще привыкать, а времени для этого не было.

Ольчей выставил, как Мерген и сказал, четыре тысячи воинов, его личная сотня была вооружена винтовками, остальные ружьями.

Добровольцев, молодых девиц и женщин набралось на три полка полного состава и они встали лагерем в Туране. Командовать женской гвардией стала Софья Пантелеева.

Ранним утром одиннадцатого марта зайсан Мерген с пятью сотнями воинов переправился на левый берег Улуг-Хема, Верхнего Енисея, и направился к хребту Танну-Ола.