Сквозь время - Олеся Шеллина
— У нас пушек больше, — хмуро высказался воевода в ответ на мое предположение.
— Только вот у них, они расположены выше, — и я ткнул пальцем в сторону крепостных пушек, чтобы нагляднее продемонстрировать. — Мы просто не сумеем подойти на столь близкое расстояние, с которого сможем пулять по стенам, потому что они стреляют дальше.
— Все одно, подходить надобно, — постояв еще с минуту глядя на город, мы развернули коней и спустились с пригорка к поджидающему нас войску. Кошкин-Захарьин поднял руку и сделал знак подъехать к нам остальным воеводам, коих в столь немногочисленном войске было еще шестеро, и одним из которых был Василий Милославский. Как только затянутые в броню и кольчатыми сетками бармиц, надетыми таким образом, что закрывали лица до середины скул, воины подъехали поближе, первый воевода отдал короткий приказ. — Обходим город по дуге. Нарядам пушек надобно расположиться напротив врат. Близко не походите, не знамо нам, как далеко их пушки стрелять могут. Ну, с Богом, ребятушки.
Воеводы разъехались к своим людям, и минут через десять, войско начало приближаться к Твери.
— Яков Захарьевич, погоди, не спеши, — остановил я Кошкина-Захарьина, когда тот уже готов был тронуться следом за конницей.
— Чего тебе, княже? — он даже напрягся немного, не ожидал, видать, что я его тормозить начну.
— Передавать волю Великого князя Московского кого думаешь послать? — я на переговоры ехать не собирался, не по чину, так сказать. Михаил Борисович тоже носа из-за укрепленных стен не высунет. С обеих сторон выедут навстречу друг другу тот, кто точно не предаст, и если с нашей стороны я мог вообще не опасаться, ну нечего предложить Тверскому князю такого, что окупило бы гнев Ивана третьего, когда он все-таки возьмет Тверь, и то, что это только дело времени, понимали абсолютно все, включая моего Сивку, то вот со стороны Тверского боярства возможны варианты. Так что, я даже примерно представляю, кого именно Михаил Борисович пошлет. Или епископа Вассиана, или князя Михаила Холмского, брата князя Даниила, который оставался верен дяде Мише до последнего. А может быть, и обоих пошлет, чтобы уж наверняка.
— Сам выеду, — после минутного молчания, проведенного в раздумьях, ответил воевода. — Не этого же пустобреха Ваську Милославского посылать, в самом деле, — и он раздосадовано рукой махнул, словно говоря, что раз заранее не подумал об этом деле, то самому придется впрягаться.
Дождавшись моего разрешения двигаться за войском, он послал своего гнедого рысью, я же остался наблюдать за тем, как выдвигается пехота — как стадо баранов, ни о каком понятии строя они даже не слыхивали, да и копья многие держали так, словно впервые их видели. Все-таки это неправильно, вот так войско набирать. Спасало этих воинов только то, что противники у них были под стать — такое же часто неорганизованное стадо. Уж насколько я профан в военных действиях, но первое, что сделаю, когда на княжение буду помазан — регулярную армию сформирую. Чтобы пехота хотя бы издали пехоту напоминала, а не вот это вот все. Наряды предтечей артиллеристов вот были почти похожи на взаправдешных, во всяком случае, они прекрасно представляли себе, что их оружие грозное и опасное, в том числе, и для них самих. Так что, вокруг своих орудий, а особенно вокруг пороха, они как курицы-наседки носились, ни дай Бог что-нибудь не случилось бы. И так проштрафились с пушкой, которая чуть не взорвалась.
Рядом со мной остался лишь Волков, и чуть поодаль четверо его… ну пускай будут напарниками. Как же они мне надоели, кто бы знал?
— Никита, — я подозвал его, потому что других я вообще не знал. Имена только, да и те ни о чем мне не говорили.
— Да, княжич, — подъехал он ко мне довольно резво, и остановился, бросив недобрый взгляд на бывшего конюха.
— А вот скажи, вас ко мне Великий князь приставил? — я смотрел пристально и сразу же уловил, как он чуть сжал губы.
— Великий князь Иван Васильевич решил, что неправильно это, что без рынд ты, княжич, все в окружении дядек своих по отцу обретаешься, вот он и позаботился о том, чтобы нас к тебе приставить, — ну, зато правду сказал. А с дядьками тоже понятно, они верными Ивану никогда не были, все норовили в сторону свернуть, или под себя разросшееся Московское княжество подгрести. И вот что интересно, Иван смог с ними разобраться только после смерти моей бабки, своей матери. Боялся он ее что ли? Хотя, тут забоишься. Ведь в трех из четырех летописей именно ее обвиняли в смерти моей матери. Так уж сильно она Тверскую княжну ненавидела, что не удержалась, воспользовалась отсутствием сына и траванула невестку. Знал ли об этом Иван? Скорее всего, знал. Было ли ему все равно? Сомнительно, уж очень он долго после смерти своей первой жены в бобылях ходил. И даже, если и грешил, то очень аккуратно, потому что едва ли не образцовым семьянином и высокодуховным человеком считался. Господи, и это великокняжеские русские дворы, которые особой движухой все же не отличались. Боюсь представить, что в Европе сейчас творится. А Никита смотрит на меня и гадает, к чему эта речь была.
— Езжайте с Богом, я вас от службы от ненавистной освобождаю, — я тронул поводья, и Сивка пошел шагом и практически сразу перешел на рысь.
— Но, княжич… — начал было Никита, но я только покачал головой, даже не взглянув в его сторону. Хорошо еще, что он догадался рядом поехать, а то, так и не расслышал бы, что я ему говорю.
— Я сам Великому князю передам, что отпустил вас со службы, — все также не глядя на него, сказал, не дав договорить, перебив на полуслове. Хватит с меня, пора уже начинать решать, что я буду дальше с жизнью своей делать.
Я подъехал к войску, когда первый воевода уже начал движение навстречу двум всадникам, выехавшим из открытых и тут же снова запертых ворот. Выехав чуть вперед, но все же остановившись на достаточном расстоянии, которое указывал Аристотель, бегающий перед войском и что-то явно считающий, постоянно поглядывая на пушки кремлевской стены. На всякий случай отъехав назад еще с десяток метров, я задумчиво смотрел на то, как посредине расстояния между войском и городскими воротами встретились парламентеры. Вроде
