Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
Последнее слово было обращено к матери-настоятельнице, которая ждала в прихожей. Она была одна. Она хмурилась.
— Вы не можете уйти.
Маркиза игнорировал ее.
— Ричард! Открой ту дверь. — Она указала на крепкую дубовую дверь в боковой стене.
— Открыть ее?
— Ради Христа, открой ее!
Дверь была заперта. Мать-настоятельница протестовала, но Элен настаивала, и Шарп бил в дверь каблуками, тряс ее, затем пинал снова, пока не полетели щепки и дверь распахнулась. Элен рванулась мимо него.
— Они взяли мои драгоценности, мою одежду, все! У них там моих драгоценностей на тысячи долларов!
Шарп слышал, как она выдвигает ящики и открывает дверцы буфетов. Он слышал шелест ткани, звон монет и слабо улыбнулся матери-настоятельнице, которая стояла, нахмурясь, не в силах помешать осквернению святынь. Шарп пожал плечами.
— Мой президент все компенсирует, мадам. Только напишите ему.
Маркиза бодро выругалась в комнате, потом, держа в руке узел, возвратилась в прихожую. Она улыбнулась матери-настоятельнице.
— Я собираюсь снова предаться прелюбодеянию. Много-много раз. — Она засмеялась, протянула руку Шарпу, и он вышел с нею в сломанную переднюю дверь.
Она переступала через камень, которой все еще лежал на пороге.
— Иисус Христос! Идет дождь! Моя прическа погибла!
— Ты же сказала, что тебе нужно вымыть волосы. — Он не забыл прихватить свой кивер со стола в прихожей.
Она засмеялась.
— Это наши лошади?
— Да.
— Я сто лет не ездила верхом. — Она вышла наружу и запрокинула голову, как будто хотела позволить дождю смыть с лица запах женского монастыря. Она смеялась от восторга. — Куда мы поедем?
— Я не знаю.
— Тогда поедем туда!
Она взяла себе Карабина, безошибочно выбрав лучшую лошадь. Она села на коня, отдав сверток Шарпу, и ждала, пока он усядется на лошадь Ангела. После этого она развернула Карабина в сторону заросшего травой, заливаемого дождем плато, ударила пятками и пустила большого черного жеребца в галоп.
Шарп догнал ее. Ее лицо, мокрое от дождя, сияло внезапной радостью свободы. Сейчас не время, подумал он, говорить об El Matarife. Она смотрела на него, смеялась, потом подняла руку к затылку. Она развязала узел серой тряпицы, выбросила ее и выпустила на волю великолепную гриву волос. Она была свободна, она была красива, и Ричард Шарп следовал за нею в неизвестное будущее.
Глава 12
Он посмотрел на маркизу в верхней точке пути. Теперь ей было холодно. Дождь намочил шерстяное облачение, так что оно липло к телу. Шарп вытащил плащ, уложенный позади ее седла, и укутал им ее плечи, затем достал подзорную трубу и направил ее вниз. Он увидел крутой поворот дороги, где прятался Ангел. Он увидел больше. Две сосновых ветки около дороги. Они лежали параллельно дороге, и они сказали ему, что по крайней мере шесть человек, но меньше девяти, прошли мимо укрытия Ангела. Если бы они лежали под прямым углом, это означало бы, что они ждут в засаде вверх по дороге, но вместо этого Ангел видел, как они добрались до вершины холма.
Шарп сложил подзорную трубу. Он развернулся в седле и посмотрел назад. Женский монастырь был вне поля зрения. Северная сторона плато была бугристой, кусты поникли под дождем, и где-то в этой мокрой путанице камней, травы и кустарников прятался враг. Он усмехнулся ей. Ее волосы стали гладкими от дождя.
— У нас есть компания.
— Что ты имеешь в виду?
— Враги.
Она использовала словечко, которого Шарп не ожидал услышать от леди — при том что Маркиза говорила на прекрасном английском языке, так же как она в совершенстве владела полудюжиной других языков.
— И что мы будем делать?
— Поедем вниз. — El Matarife сделал то, что сделал бы сам Шарп. Он планировал заманить Шарпа в ловушку на крутой, извилистой дороге. Часть людей перекрыла дорогу у подошвы холма, и как только Шарп выедет на дорогу, люди с вершины последуют за ним вниз.
Она уставилась на него с укоризной.
— Мы в беде?
— Я сдам тебя обратно в женский монастырь, если хочешь.
— Боже, нет! Кто эти ублюдки?
— Партизаны.
Она тряхнула поводьями и проехала вперед.
— Ты знаешь, что они сделают со мной?
— Я знаю, что они хотели бы сделать.
Он следовал за ней. Дорога делала крутой зигзаг вниз по склону. Здесь была видна колея, значит, кто-то воспользовался телегой, но это, должно быть, была кошмарная затея — ехать на телеге или в фургоне по такой крутой дороге с уклоном на одну сторону. Она нахмурившись глядела на него.
— Ты знаешь, что делаешь?
— Я потратил всю прошлую ночь, планируя это.
Она дрожала.
— Мне холодно.
Он чувствовал, что ему трудно отвести от нее глаза. Ее волосы, светлые, как самое светлое золото, обычно пышные и блестящие, под струями дождя облепили ее голову, словно сияющий шлем. Каким-то образом это придавало ее облику больше значительности и силы. У нее был большой пухлый рот, большие глаза и высокие скулы. Кожа была белой как бумага. Она встретила его взгляд.
— Забыл меня?
— Нет. Я думал, что ты могла забыть меня.
— Я была уверена, что ты так подумаешь. — Она рассмеялась.
Он развернулся в седле и посмотрел назад. Дорога была пуста.
— Что ты делала там?
— Искала Бога. А что, по-твоему, я делала там?
— Тебя похитила церковь?
— Да.
— Почему?
— Они хотят мои деньги, будь они прокляты.
— Зачем ты написала письмо твоему мужу?
Она обратила на него свои серые глаза, широко распахнутые и невинные.
— Не будь скучным, Ричард.
Он засмеялся. Он проехал половину Испании ради этой женщины, взломал двери женского монастыря, и теперь рисковал быть выпотрошенным рукой Палача — и все, чтобы услышать «Не будь скучным». Она улыбнулась в ответ на его смех.
— Ты из-за этого приехал?
— Частично.
— А какая другая часть?
Он чувствовал себя неуклюжим и застенчивым.
— Чтобы увидеть тебя.
Он был вознагражден улыбкой.
— Как это хорошо с твоей стороны, Ричард. Ты убил Луиса?
Он предположил, что Луис был ее мужем.
— Нет.
— Тогда почему они сказали, что тебя повесили?
Он пожал плечами: слишком сложно было все объяснять. Он повернулся снова и сквозь движущуюся завесу дождя увидел движение позади. Она, должно быть, тоже что-то почувствовала, потому что тоже обернулась.
— Это они?
— Да.
— Разве мы не должны бежать?
— Они перекрыли дорогу ниже.
— Иисус Христос! — Она уставилась на него. — Ты уверен, что действительно знаешь, что делаешь?
