Бернард Корнуэлл - Хаос Шарпа
Лопес часто пробирался в соседние селения, изображая коробейника, продающего крестики и образки, и из своих вылазок приносил новости о французах.
— Днём они патрулируют дороги, ночью напиваются — говорил он. — Они хотят вернуться домой.
— И ещё они ищут продовольствие, — заметил Шарп.
— Ищут, да, — согласился Лопес.
— И однажды, когда проголодаются, придут сюда.
— Подполковник Кристофер им не позволит, — беспечно сказал Лопес.
Они с Шарпом шли по дороге к вилле. У ворот — ближе Шарп своим стрелкам-протестантам подходить к деревне не позволял — на посту стояли Харрис и Купер. Надвигался дождь. Северные холмы уже скрылись за серым занавесом, и Шарп дважды услышал раскаты грома. Возможно, это был отзвук орудийной канонады из Амаранте, но слишком уж громкий.
— Скоро мы уходим, — объявил Лопес.
— Возвращаетесь в Брагансу?
— Нет, в Амаранте. Мои люди выздоровели. Пришло время снова взяться за оружие.
— Сделайте одну вещь, прежде чем уйдёте, — сказал Шарп, игнорируя скрытую в последней реплике Лопеса критику. — Прикажите беженцам уходить из деревни. Пусть идут домой. Скажите им, что Святой Жозеф устал и не сможет защитить их, когда придут французы.
Лопес покачал головой и уверенно заявил:
— Французы не придут.
— И когда они придут, я не смогу защитить деревню, — так же упрямо продолжил Шарп. — У меня недостаточно людей.
Лопес скривился в отвращении:
— Будете защищать только виллу, потому что она принадлежит английской семье?
— Я не буду защищать чёртову виллу! — зло бросил Шарп. — Я буду обороняться на вершине, потому что хочу выжить. Ради Бога, нас меньше шести десятков, а французы пришлют полторы тысячи!
— Они не придут, — бросил Лопес, раздражённо обрывая с ветки высохшие белые цветы. — Никогда не доверял Сэвиджевскому порто! — он показал Шарпу лепестки. — Это бузина. Недобросовестные виноделы добавляют бузинный сок в вино, чтобы сделать его вкус богаче.
Он стряхнул с ладони лепестки, и Шарп внезапно вспомнил тот день в Опорто, день, когда французы взяли город, когда на Дору тонули беженцы. Тогда пушечное ядро ударило в дерево, рассыпая розовато-красные лепестки, Кристофер решил, что это вишнёвый цвет, а Шарп сказал, что это — дерево Иуды…
— Боже! — пробормотал Шарп. — Он — проклятый предатель!
— Кто?
— Чёртов подполковник!
Это была, конечно, всего лишь догадка, внезапное озарение, но теперь все кусочки мозаики сложились в целую картину. Шарп долго разрывался между неясными подозрениями в измене и неопределённой верой в некую таинственную дипломатическую миссию, которую подполковник выполнял, но теперь он вспомнил выражение лица Кристофера при упоминании имени Иуды. Тогда он не только оскорбился, он испугался! Кристофер оказался не просто вором — предателем.
— Вы правы, — сказал он удивленному Лопесу. — Пришло время драться. Харрис!
Он повернулся к воротам.
— Сэр?
— Найдите сержанта Харпера. И лейтенанта Висенте.
Висенте пришёл первым. Шарп не смог объяснить, почему он настолько уверен, что Кристофер — предатель, но Висенте не стал с ним спорить. Кристофер был ненавистен португальцу, потому что женился на Кейт, к тому же ему, как и Шарпу, надоела беззаботная жизнь на вилле.
— Добудте продовольствие, — настойчиво сказал Шарп. — Сходите в деревню, попросите, чтобы они испекли хлеб; закупите столько солёного и копчёного мяса, сколько сможете. Я хочу, чтобы к вечеру у каждого человека был рацион на пять дней.
Харпер проявил осторожность.
— Я думал, что у вас приказ, сэр.
— Он есть, Пат, от генерала Крэддока.
— Господи, сэр, это неповиновение приказу главнокомандующего.
— А кто передал приказ? — спросил Шарп. — Это сделал Кристофер. Он обманул Крэддока, как и остальных.
Относительно этого он не был уверен, у него не было доказательств, но и смысла в том, чтобы прохлаждаться на вилле он тоже не видел. Шарп собирался идти на юг, положившись на то, что капитан Хоган защитит его от гнева генерала Крэддока.
— Мы выйдем сегодня вечером, когда сгустятся сумерки, — сказал он Харперу. — Проверьте у всех снаряжение и боеприпасы.
Харпер глубоко втянул ноздрями воздух:
— Пойдёт дождь, сэр. Дождь — это плохо.
— По божьей воле кожа у нас непромокаемая.
— Думаю, будет лучше, если мы выйдем после полуночи, сэр. Пусть дождь кончится.
Шарп покачал головой.
— Я хочу уйти отсюда, Пат. Мне что-то стало здесь неуютно. Пойдём на юг. К реке.
— Я думал, «граппо» забрали все лодки.
— Не хочу идти на восток, — Шарп кивнул в сторону Амаранте, откуда доносились отзвуки боя. — А на западе только лягушатники…
На севере — только горы, голые скалы и ничего, кроме голода. На юге — река, и где-то по ту сторону Дору — британская армия. Не могли же французы уничтожить лодки на всём протяжении обрывистого северного берега!
— Лодку мы найдём, — пообещал он Харперу.
— Сегодня вечер будет тёмный, сэр. Нам повезёт, если найдём тропу.
— Ради Бога! — воскликнул Шарп, раздражённый пессимизмом Харпера. — Мы патрулировали окрестности целый чёртов месяц! Мы найдём дорогу на юг.
К вечеру у них было два мешка хлеба, немного очень твердого копченого козьего мяса, два круга сыра и мешок бобов. Шарп распределил всё среди стрелков, потом, под настроение, пошёл на кухню и стянул две большие коробки чая. Он решил, что если бы Кейт была здесь, она, конечно, не отказалась бы подарить стрелкам немного хорошего китайского чая. Он отдал одну коробку Харперу, другую положил в свой ранец.
Начался дождь. Капли барабанили по черепице и скатывались водопадами на каменные плиты двора. Дэниэл Хэгмэн смотрел на дождь из ворот конюшни.
— Я себя прекрасно чувствую, — заверил он Шарпа.
— Мы можем сделать носилки, Дэн, если вы почувствуете себя плохо.
— Господи, нет, сэр! Я в полном порядке, в полном порядке!
Никто не хотел выходить под этот ливень, но Шарп был настроен использовать каждый час темноты, чтобы пробраться к Дору. Он надеялся достигнуть реки завтра к полудню, там он позволит людям отдохнуть, в то время как он разведает берег в поисках возможности для переправы.
— Надеть ранцы! — приказал он. — Готовность к выходу.
Он наблюдал, не проявит ли Вильямсон признаки неповиновения, но тот торопился вслед за остальными. Висенте раздал винные пробки, и солдаты заткнули ими дула мушкетов и винтовок. Оружие не заряжали, потому что при таком дожде пороховой заряд превратится в серую слякоть. Некоторые заворчали, услышав приказ Шарпа: «Выходим!» — но, сгорбившись, все последовали за ним во двор и дальше в лес, где дубы и белоствольные берёзы раскачивались под порывами ветра и потоками дождя. Через четверть мили Шарп промок до костей, но он утешал себя, что, скорее всего, мерзкая погода удержит французов под крышей. Под затянувшими небо чёрными, раздувшимися от влаги тучами, казалось, задевавшими иззубренные развалины сторожевой башни, стемнело раньше обычного; вечер быстро сменялся ночью. Шарп обогнул холм с запада и, выйдя из-за деревьев, с сожалением бросил взгляд на возведённые ими из старых камней стены форта.
