Понсон дю Террайль - Смерть дикаря

— Совершенно верно.

— Следовательно, — заключила Баккара, — все эти преступления совершены в пользу маркиза по инструкциям сэра Вильямса.

— Все это в высшей степени загадочно, — пробормотал доктор, пожимая плечами.

— О! — воскликнула графиня. — В голове моей сейчас мелькнула ужасная мысль, от которой волосы становятся дыбом.

— Какая же это мысль, графиня?

— Прежде чем ее сообщить, вы оба дадите мне клятву, что будете молчать об этом, как в могиле.

Доктор и Роллан де Клэ торжественно произнесли клятву.

— Так слушайте: ужасная мысль, зародившаяся в моем воображении, есть та, что маркиз де Шамери не кто иной, как Рокамболь.

— Что вы говорите, графиня! — вскричал Роллан де Клэ. — Как вы можете предполагать!

— Я непременно должна его видеть и хорошенько в него вглядеться.

— Вы можете увидеть маркиза завтра же, — сказал Роллан де Клэ.

— Где?

— У меня. Я приглашу его к завтраку. Вы спрячетесь в другой комнате, откуда как нельзя лучше увидите и услышите его.

— Это невозможно, — заметил доктор.

— Почему?

— Потому что маркиза де Шамери нет в Париже. Он уехал три дня тому назад со слепым матросом.

— Сэр Вильямс, — прошептала Баккара, вздрогнув. На следующий день Роллан де Клэ получил от

Баккара записку:

«Прошу вас немедленно приехать ко мне».

Роллан поспешил в отель графа Артова. Он застал там доктора Самуила Альбо и увидел Баккара в мужской одежде.

— Поедем во Франш-Конте, — сказала она вошедшему Роллану, — в замок вашего покойного дяди. Он находится неподалеку от замка виконта д'Асмолля. Виконт и герцог де Салландрера с дочерью теперь там, а маркиз отправился к ним.

— Я к вашим услугам, — сказал Роллан, почтительно поклонившись.

Спустя час графиня Артова в сопровождении Роллана де Клэ была на дороге в Безансон.

Замок Го-Па находился в одном из ущелий Юры. Это было старинное здание времен крестовых походов, с толстыми стенами и башнями с остроконечными шпилями. Северная часть замка обращена была к глубокому, лишенному всякой растительности оврагу, южный же фасад выходил в сад, спускавшийся довольно круто до самого берега маленькой речки.

Дорога в замок проходила через деревню, затем влево шла, извиваясь по горе, к подъемному мосту.

Комнаты замка были меблированы с полной роскошью.

Виконт Фабьен д'Асмолль уже шестой день жил тут в обществе своей жены, герцога и герцогини де Салландрера с их дочерью Концепчьоной.

Виконтесса д'Асмолль очень подружилась с Концепчьоной. Последняя была влюблена в ее брата, а этого было достаточно, чтобы между ними возникла искренняя дружба.

Однажды вечером, через четыре дня после того, как Концепчьона писала Рокамболю, обе они спускались по тропинке, ведущей к речке.

— Послушайте, милая Концепчьона, — проговорила Бланш, — я не хочу больше скрывать от вас, на чем я основываю свои надежды. Я говорила с вашим отцом и открыла ему почти все.

— Что же он сказал?

— Он очень удивился и потом спросил, уверена ли я в том, что брат мой вас любит. На это я отвечала ему: с той минуты, как Альберт увидел вашу дочь, он страстно в нее влюбился, и я опасаюсь, что эта любовь отравит его жизнь, потому что он хорошо знает, что фамилия Салландрера знатнее и богаче.

— Я принял непоколебимое решение, — отвечал он, — предоставить моей дочери полную свободу в выборе мужа, и если только она любит вашего брата, то через месяц может сделаться маркизою де Шамери.

Концепчьона кинулась в объятия виконтессы д'Асмолль с восклицанием: «Милая сестра!»

В этот же самый день виконт д'Асмолль и герцог де Салландрера рано утром уехали на охоту.

До слуха Бланш и Концепчьоны долетели отдаленные звуки рожка.

Вскоре на тропинке показались два всадника — это были Фабьен и герцог, возвращавшиеся с охоты.

Бланш и Концепчьона пошли им навстречу.

Все четверо отправились по дороге к замку, как вдруг послышался звон бубенчиков, хлопанье бича и затем на дороге показался почтовый экипаж.

— Ах, это милый братец! — воскликнула виконтесса с детской радостью.

Концепчьона побледнела и казалась сильно взволнованной, что не ускользнуло от внимания герцога де Салландрера.

Спустя несколько минут экипаж остановился около них.

Рокамболь выскочил из кареты и кинулся в объятия сестры и брата. Затем, раскланявшись с герцогом де Салландрера и Концепчьоной и указав на сэра Вильямса, безмолвно сидевшего в экипаже, сказал Фабьену:

— Я привез с собой моего несчастного старикашку: мне жалко было оставить его одного дома.

— И отлично сделали, — отвечал Фабьен.

— Маркиз, — проговорил герцог де Салландрера, — завтра вы принадлежите нам.

— С удовольствием, ваше сиятельство, а что будет завтра?

— Облава на медведя.

— Браво! — весело вскричал Рокамболь.

На другое утро после своего приезда маркиз де Шамери, одетый в охотничье платье, отправился в комнату сэра Вильямса.

— Хорошо ли ты спал, дядюшка? — спросил он. Слепой утвердительно кивнул головой.

— Жаль, право, что ты слеп и не можешь видеть великолепных окрестностей замка.

Сэр Вильямс печально улыбнулся.

— Вот что, дядюшка, моя сестрица все еще уверена, что ты не понимаешь по-французски. Прошу тебя, прислушивайся хорошенько, что будут обо мне говорить эти дамы.

Спустя час герцог де Салландрера и Фабьен сидели уже на лошадях. Рокамболь, поклонившись виконтессе и Концепчьоне, стоявшим на крыльце, тоже проворно вскочил в седло.

Всадников сопровождали два пеших егеря, державших на своре восемь собак. За ними шел браконьер, который должен был указать охотникам берлогу медведя.

Виконт д'Асмолль подал сигнал к отъезду, и шествие тронулось. Рокамболь ехал позади всех.

Засунув руку под кафтан, он взялся за перламутровую рукоятку кинжала, следы которого остались на плече Цампы. «Я хотел бы испытать, — подумал он, — как эта игрушка убивает медведей». И Рокамболь зловеще улыбнулся.

В ста метрах от замка охотники разделились на две партии: всадники поехали по большой дороге, а егеря с собаками и браконьер отправились по тропинке. Условились сойтись у площадки.

Долина Черного оврага, где, по словам браконьера, находился медведь, была не более одного лье. На краю ее протекал ручей, через который был переброшен узкий и весьма ветхий мостик.

Поверх ручья раскрывались скалы, образующие в одном месте грот, где и скрывался теперь медведь, выходивший оттуда только по вечерам.

Площадка, где охотники условились сойтись, находилась на вершине этих скал.

Спустя час всадники выехали из соснового леса, и взору их предстала эта величественная панорама.