Анри Кок - Сиятельные любовницы
— Э! Нет!.. но…
Раздался глухой удар грома.
— Слышишь?.. — проговорила она. — Это голос оскорбляемого тобой Бога!
Чезаре насмешливо покачал головой.
— Я слышу шум, производимый электричеством, и ничего больше, — ответил он.
— Наконец, я хочу спать… я буду больна… Эта гроза пугает меня… Умоляю тебя, Чезаре, удались!
— После того, как ты подаришь мне поцелуй.
Она приблизилась к нему и остановилась…
Снова раздался стук в дверь, и в то же время послышался голос:
— Отвори, Лукреция! Это я, Франческо.
— Франческо? — спросил Чезаре, хмуря брови. — Что тебе нужно?..
Она зажгла свечу, накинула первую попавшуюся под руки одежду и отворила дверь.
Франческо был годом старше Чезаре, которому было девятнадцать лет. Черты лица его были не так правильны, как у его младшего брата, зато выражение было нежнее и приятнее. Но в эту минуту он совсем не улыбался.
Он вошел, не выразив ни малейшего изумления при виде брата, поклонился сестре, потом, обращаясь к Лукреции, сказал с холодной усмешкой:
— Теперь, моя малютка, если хочешь успокоиться, тебе никто не будет мешать. Ступай в постель и спи.
Чезаре встал бледный и приблизился к Франческо:
— А! А! — воскликнул он. — Ты нас подслушивал!
— Я не подслушивал, — спокойно возразил Франческо, — я наблюдал за тобой!..
— То есть, подслушивал за дверью?..
— Да. И я должен сознаться, что не раскаиваюсь в своем любопытстве. Мне довелось услышать очень странные вещи!..
— Франческо!..
— Чезаре!..
Братья с угрожающим видом стояли друг против друга. Лукреция бросилась между ними.
— Полно! — вскричала она. — Уж не хотите ли вы сейчас драться? Право, эта гроза действует раздражительно на нервы. Если тебе хотелось подслушать наш разговор с Чезаре — тем лучше для тебя! Ты будешь меньше удивлен завтра, когда услышишь о смерти Альбергетти. Чезаре не хочет, чтобы у меня были любовники. Ты, быть может, тоже не хочешь?.. Поспорим, что ты не хочешь!.. Ну, у меня их не будет… Клянусь вам!.. Теперь прощайте! Ступайте спать н, чтобы вам не было завидно…
Молниеносно наклонившись поочередно к обоим братьям, Лукреция дала им по жаркому поцелую, затем, толкнув их к двери, сказала:
— До завтра!
Они хотели говорить.
— Ни слова, или я рассержусь, — докончила она, красноречиво пожимая обоим руки. — Я люблю только вас… Я хочу любить только вас… Я никого не буду больше любить… Довольны вы?.. Прощайте!..
Заперев дверь и закрыв окно, Лукреция легла и, улыбаясь, шептала: «А! И тот тоже!»
Он тоже!.. Как он? Что тоже! И почему Лукреция улыбалась?.. Угадайте, читатели.
Жак Бурхард уверяет, что Лукреция не только принадлежала обоим братьям, но что позже была даже в постыдной связи со своим отцом.
Мы окончили пролог первой драмы стыда и позора, которым занята вся история Лукреции — история, переполненная преступлениями. Мы видели ее еще девушкой — блудницей, теперь взглянем на женщину.
Есть оттенки даже в ужасном, но тут нет: если Лукреция Борджиа отравляла своих любовников, своих мужей, то она еще отвратительней в виде соперницы своей матери и любовницы братьев.
Виктор Гюго в своей драме дает Лукреции сына Дженаро, которого она находит в Венеции, будучи уже женой Альфонса д’ Эсте, герцога Феррарского, которого она любит, спасает от смерти и который ее убивает…
Но дело происходило не совсем так.
Дочь Лукреции (один только дьявол знает, кто был отец — Чезаре или Франческо) исчезла при самом рождении, отданная Розой Ваноччей на воспитание крестьянке в окрестностях Вероны. Беременность Лукреции и роды были для всех посторонних тайной. Оправившись, Лукреция снова принялась за прежнюю веселую жизнь… Но Чезаре, во избежание нового скандала, был отправлен отцом и матерью в университет в Пизу, а Франческо в Падую.
Что касается Лукреции, то ей дали мужа: молодого испанца, фамилия которого неизвестна. Да и к чему нужна была ему фамилия! Он существовал так недолго! Его взяли, когда считали нужным, и избавились от него, как только он стал бесполезен.
Родриго Борджиа стал Папой только в 1492 году, но, сгорая от нетерпения увидеть свое семейство, он в 1487 году привез его в Рим. Любезный друг дон Мануэль Мельхиори, перекрещенный в графа Фердинанда Кастильского, из брата Розы в Венеции в Риме превратился в ее мужа. Муж Лукреции был изумлен этой метаморфозой, К тому же Родриго имел на нее виды, а потому однажды мать спросила у Лукреции:
— Очень ты любишь своего мужа?
— Я? Нисколько! — ответила тут же Лукреция.
— Значит, если с ним случится какая-нибудь неприятность, ты не огорчишься?..
— Какого рода неприятность?
— Например, если б он умер неожиданно… Он мал ростом… Несколько толст… шея у него ушла в плечи. Подобного рода люди подвержены апоплексии.
Лукреция улыбнулась.
— Хорошо.
Однажды вечером, возвратившись с прогулки, он весело ужинал со своею тещей и женой.
— Вы должны заботиться о себе, мой друг, — говорила Ваночча.
— Уверяю вас, дорогая матушка, — смеясь, возразил муж Лукреции. — Я не чувствую никакой боли.
— Иногда, сами не замечая, носят в себе семена болезни. У меня есть старое сиракузское вино — просто нектар!.. Я пью его, когда чувствую себя дурно… Позвольте предложить вам несколько глотков…
Слуги удалились, потому что ужин кончился, сама Роза отправилась в свою комнату за драгоценной бутылкой. В то время Лукреция смеялась и шутила со своим мужем. Ваночча принесла нектар и налила зятю.
— А мне, матушка! — вскричала Лукреция с упреком, — разве вы не дадите?
— Сейчас, сейчас!.. — ответила Ваночча. — Ты ведь не больна!..
— Да и я не болен, благодарение Богу! — воскликнул супруг.
— Но вы все-таки попробуйте этого вина, мой друг. Я хочу узнать о нем ваше мнение.
Муж Лукреции выпил глоток, другой…
— Великолепно! — сказал он и любезно подал стакан жене, прибавив, — попробуй и ты…
Лукреция не знала, что ей делать. Отказаться было бы странно, принять — опасно. Однако, она взяла стакан, но в иных случаях секунда значит больше часа. В самом деле, пока она рассматривала вино, вдруг ее муж вскрикнул раз, один только раз, и упал на пол. Он был мертв…
— Я же говорила ему, что он болен! — заметила Ваночча, выливая за окно остатки старого сиракузского вина.
Бледнея, Лукреция рассматривала труп своего мужа.
— О чем ты думаешь? — сказала ей мать. — Зови же на помощь, пока я отнесу склянку на прежнее место…
— Помогите! — закричала Лукреция.
Иннокентий VIII не существовал более. Двадцать два кардинала, которым было хорошо заплачено, провозгласили Папой Родриго Борджиа, под именем Александра IV… Он обладал всем могуществом, о котором столько лет мечтал… Из Чезаре он сделал кардинала, по тому не нравилась священная карьера; он перешел к Людовику XII, который из кардинала Валентина, как прозывался Чезаре, сделал герцога Валентинуа.
