Сергей Шведов - Золото императора
Захват обоза дорого стоил готам и венедам. Только убитыми они потеряли пятьсот человек. Правда, в двух кровопролитных битвах они разгромили двенадцать римских легионов и покрыли себя вечной славой. Во всяком случае, так утверждал Фронелий, и никто из вождей не стал ему возражать. Римлянам все-таки удалось спасти несколько мешков с золотом, но основная часть императорской казны так и осталась на дороге. Золото свалили в кучу и занялись убитыми и ранеными. Число последних достигало нескольких сотен, что в будущем сулило варварам, опрометчиво углубившимся в земли империи, немалые проблемы. К счастью, телеги для перевозки раненых имелись. Их освободили от оружия и воинского снаряжения. Часть этого снаряжения тут же расхватали воины, а лишнее оружие так и осталось валяться в пыли рядом с поверженными легионерами. Золото решили поделить тут же на месте, дабы каждый мог попробовать одержанную победу на зуб. Вожди, как положено, получили побольше, простые воины поменьше. Но недовольных дележкой не было. Золота императора Валентиниана хватило на всех. Разве что Фронелий, пряча свою часть добычи в кожаный мешок, вскользь заметил, что денарий нынче совсем не тот, что был еще сто лет назад. После многочисленных реформ последних императоров количество драгоценного металла в нем уменьшилось настолько, что приличному человеку стыдно стало брать монету в руки. И весит денарий чуть не вдвое меньше, чем прежде, и примесей в нем стало больше.
— А ты выброси их, — насмешливо посоветовал Фронелию боярин Гвидон. — Зачем обременять лишней ношей уставшего коня.
— Выбросить-то я их выброшу, но только не в дорожную пыль, а на стойку римской харчевни, — в тон ему отозвался магистр. — Даже за такие порченые денарии в Риме наливают очень качественное вино.
— А ты не боишься возвращаться в Рим после участия в мятеже? — спросил Придияр. — Ведь тебя опознает первый встречный.
Фронелий расхохотался так, что конь Придияра шарахнулся в сторону от испуга.
— Ты знаешь, сколько людей в Риме, древинг? — спросил магистр. — Даже если вся твоя дружина войдет в город, этого никто не заметит.
— Шутишь? — не поверил Гвидон.
— Да какие тут шутки, — рассердился Фронелий. — Спроси хоть у Руфина. Я бы на вашем месте, вожди, съездил в Рим. Будет о чем внукам рассказать. Заодно поможете патрикию найти любимую женщину.
— Я уже дал тебе согласие, Фронелий, — усмехнулся Придияр.
— Так уговори своих друзей составить нам компанию.
Гвидон с Оттоном переглянулись. Предложение было заманчивым. Особенно для боярина, который отправился в столь дальний поход не столько за добычей, сколько для того, чтобы посмотреть мир. Пока что он увидел несколько фракийских городов, мало чем отличающихся от венедских и русколанских, да пару-тройку римских крепостей, куда его, впрочем, не пустили.
— Надо сначала вывести людей из пределов империи, — вздохнул Оттон. — Похоронить павших.
— Тризну по ушедшим мы справим на берегу реки, — возразил товарищу Придияр. — А что касается наших людей, то дорогу домой они и без нас найдут. Воеводы Ратибор и Годлав сумеют дать отпор любому, кто встанет на их пути.
— Некому вставать, — покачал головой Фронелий. — Если комит Лупициан и спасся от разгрома, то вряд ли он в ближайшее время осмелится высунуть нос из-за крепостных стен. Поверьте моему опыту, вожди, ничего вашим людям во Фракии не угрожает. Во всяком случае, в ближайший месяц.
— А ты что думаешь по этому поводу, Руфин? — спросил Оттон у призадумавшегося патрикия.
— Касательно ваших людей Фронелий прав. А вот что до Рима, куда я собираюсь отправиться, то можно ожидать больших неприятностей, вожди. От вашей помощи я не отказался бы, но честно предупреждаю, предприятие будет опасным.
— Сколько людей мы можем взять с собой? — спросил Придияр.
— Чем меньше нас будет, тем лучше, — пояснил Руфин. — Конечно, варвары в империи не в диковинку, но слишком большой отряд неизбежно привлечет к себе внимание. Три-четыре телеги, десяток человек для охраны, вот и все, что может позволить себе купец, разъезжающий по дорогам Италики.
— Хорошо, — сказал Оттон, тряхнув русой гривой. — Я согласен.
Глава 3 Великий Рим
Патрикий Трулла был слегка удивлен, когда управляющий Эквиций сообщил ему о желании прекрасной Лавинии видеть его у себя после обеда. Внимания Лавинии добивались многие знатные мужи Рима, но она, гордая своей красотой, привечала лишь избранных. И среди этих избранных сиятельный Трулла, увы, не значился, хотя и потратил на подарки капризной красавице немалые деньги. Патрикий был тщеславен и знал за собой этот недостаток. Сама мысль, что один из самых богатых и знатных мужей Рима может быть отвергнут женщиной, которую многие вслух называли блудницей, была для него невыносимой. Он должен был завоевать Лавинию во что бы то ни стало, и никакие препятствия не могли остановить его на этом пути. Ну не мог сиятельный Трулла уступить какому-то Пордаке, купившему себе имя и положение на украденные из казны деньги. Впрочем, сам Пордака утверждал, что принадлежит к древнему римскому роду, но в это верили только те, кто кормился с его рук. К сожалению, этот самозванец чем-то поглянулся прекрасной Лавинии, которая уже дважды обедала с ним, чем привела Труллу в ярость. Ярость, впрочем, выплеснулась не на Лавинию, а на подвернувшегося управляющего Эквиция, однако бывшему рабу побои были не в диковинку. Трулла ценил Эквиция за пронырливость и недюжинный ум, не раз помогавший патрикию выходить из сложных ситуаций.
— Император Валентиниан по-прежнему находится в Медиолане?
— Да, сиятельный.
— Надеюсь, он не собирается в Рим?
— Пока нет, сиятельный.
Патрикий Трулла, несмотря на относительно молодой возраст — ему совсем недавно перевалило за сорок, — успел уже побывать префектом Рима, чему способствовали и родовитость, и связи в высших кругах. Правда, было это еще во времена императора Юлиана, безвременно покинувшего этот мир. А вот с Валентинианом у Труллы отношения не сложились. Этот выскочка, вознесенный на самую вершину власти волею солдатских масс, с большим подозрением относился к римской знати вообще и к патрикию Трулле в частности. И хотя Трулла, поддавшись общему порыву, все-таки принял христианство, большой пользы ему это не принесло. Справедливости ради следует признать, что христианин из бывшего префекта Рима получился никудышный, и он сам это отлично сознавал. Римские боги были ему ближе и понятнее, чем распятый в далекой Иудее человек.
— Какие вести идут с востока? — спросил Трулла, погружаясь с помощью двух рабов в бассейн с теплой водой.
