Жюль Верн - Приключения троих русских и троих англичан
Накануне погода, прекрасная до сих пор, испортилась-. Под влиянием тропической жары в атмосфере, перенасыщенной парами, скопился большой заряд электричества. Ждали, что вот-вот разразится гроза, а грозы в этом поясе почти всегда бывают невероятной силы. И действительно, утром второго декабря небо покрылось зловещими тучами, относительно которых метеорологи никогда не обманываются. Это были «кумулюс», скатанные, словно комки ваты, облака самых различных цветов — от темно-серого оттенка до желтоватого. Солнце бледно светило сквозь облачную пелену. Воздух был неподвижным, жара — удушающей. Падение барометра прекратилось. Ни один листик на дереве не шелохнулся в этой тяжелой атмосфере.
Астрономы, конечно, видели, что небо не предвещает ничего хорошего, но и не подумали прервать работу. Вильям Эмери, два матроса и четыре туземца с повозкой отправились за две мили к востоку от меридиана, чтобы установить сигнальный столб, который должен был образовать вершину треугольника. Они устанавливали свою визирную веху на вершине пригорка, как вдруг налетел порыв холодного ветра. Под его влиянием произошла быстрая конденсация пара[198], а это вызвало большое скопление электричества. Почти сразу же на землю обрушился обильный град. Градины были светящимися (довольно редко наблюдаемое явление), и казалось, что с неба падают капли раскаленного металла. В том месте, где они падали на землю, от них отскакивали искры, а от всех металлических частей повозки, служившей для перевозки оборудования, исходили сверкающие блики. Вскоре градины достигли значительных размеров. Это было уже настоящее побоище. Кстати, во время такого же града в Колобенге доктор Ливингстон видел разбитые оконные рамы в доме и убитых огромными градинами лошадей и антилоп.
Не теряя ни секунды, Вильям Эмери прекратил работу и позвал своих людей, чтобы укрыться в повозке, представлявшей собою менее опасное убежище, чем одинокое дерево во время грозы. Но едва он покинул вершину пригорка, как в воздухе вспыхнула ослепительная молния и тут же раздался удар грома.
Вильям Эмери упал навзничь. Два матроса, ослепленные на мгновенье, бросились к нему. К счастью, молния пощадила астронома. По причине одного из тех почти не объяснимых эффектов, случающихся иногда при ударе молнии, разряд, что называется, обогнул астронома, окружив его электрической дугой, возможно образовавшейся в результате контакта разряда с железными наконечниками треноги компаса, которую ученый держал в руке.
Поднятый матросами, молодой ученый быстро пришел в себя. Но он оказался не единственной жертвой этого удара. Возле установленного на пригорке столба без всяких признаков жизни лежали в двадцати шагах один от другого два туземца. Тело первого под совсем не тронутыми одеждами оказалось черным, как уголь. Второй, которому этот атмосферный метеор[199] попал в голову, был убит наповал. Таким образом, сразу три человека — два туземца и Вильям Эмери — одновременно пострадали от одной молнии с тройным жалом. Это был редко наблюдаемый феномен растроившейся молнии, причем угол отклонения между ее ответвлениями часто бывает значительным.
Бушмены, поначалу ошеломленные смертью своих товарищей, едва придя в себя, пустились в бегство, несмотря на окрики матросов и на риск быть настигнутыми молнией, которая могла ударить в разреженную струю воздуха, возникавшую от их быстрого бега. Но они ничего не желали слышать и во весь опор мчались в лагерь. Матросы, перенеся Вильяма Эмери в повозку, поместили туда тела двух туземцев и укрылись там, наконец, сами, довольно сильно пострадав от градин, сыпавшихся с неба, словно каменный дождь. Примерно еще три четверти часа со страшной силой бушевала гроза. Потом она начала понемногу затихать. Град кончился, и матросы с повозкой отправились в лагерь.
Весть о смерти двух туземцев опередила их. Она произвела нежелательное воздействие на умы бушменов, которые и так не без страха смотрели на занятия европейцев. Они собрались на тайное совещание, и некоторые из них заявили, что вперед больше не пойдут. Это было похоже на начало бунта. Понадобилось употребить все влияние, которым пользовался у бушменов охотник Мокум, чтобы прекратить мятеж. Пришлось вмешаться полковнику Эвересту и пообещать этим бедным людям прибавку к жалованью, чтобы удержать их в услужении. Не без труда, но все же соглашение было достигнуто.
Не случись этого, что стало бы с членами комиссии посреди пустыни, вдалеке от всякого селения, без сопровождения, обеспечивавшего защиту, без возниц, управлявших повозками? Но вот, похоронив сраженных молнией туземцев, экспедиция снялась с места. Маленький отряд направился к пригорку, на котором двое из каравана нашли свою смерть.
Несколько дней Вильям Эмери все еще ощущал последствия молниевого удара, левая рука его — на пригорке он держал в ней компас — оставалась еще некоторое время парализованной; но, к счастью, этот недуг прошел, и молодой астроном смог возобновить работу.
В продолжение следующих восемнадцати дней, то есть до двадцатого декабря, караван двигался дальше без приключений. Макололы не появлялись, и Мокум, хотя и был настороже, начинал понемногу успокаиваться. Экспедиция уже находилась не более чем в пятидесяти милях от знойной пустыни, а «карру» оставалась все такой же — пышным краем, растительность которого, поддерживаемая струящимися потоками воды, не имела себе равных ни в одной точке земного шара. Так что можно было рассчитывать, что вплоть до самой пустыни ни люди, путешествующие по богатой дичью области, ни вьючные животные, которым трава на сочных пастбищах доставала до груди, не будут испытывать недостатка в пище.
Вечером двадцатого декабря, примерно за час до захода солнца, путешественники остановились на отдых. Трое англичан и бушмен, снимая с себя дневную усталость, беседовали под деревом о ближайших планах. Северный ветерок, который слегка усиливался, немного освежал атмосферу.
Астрономы намеревались ночью измерить высоту звезд, с тем чтобы точно вычислить широту местности. На небе не виднелось ни облачка, луна еще только зарождалась, созвездия обещали быть яркими и, следовательно, сложные зенитные наблюдения будут проводиться в самых благоприятных условиях. А потому полковник Эверест и сэр Джон Муррэй были немало озадачены, когда около восьми часов вечера Вильям Эмери, поднявшись и показав на север, сказал:
— Горизонт заволакивается, и я боюсь, что ночь будет для нас не столь удачна, как мы надеялись.
— Действительно, — ответил сэр Джон, — эта туча явно растет и благодаря ветру, который крепчает, она скоро закроет весь небосвод.
