Роман Николаев - Алакет из рода Быка
Но ведь не один день пройдет, пока тюльбарийцы достигнут этих мест, а уже завтра на утомленных, израненных кыргызов навалятся несметные полчища Чжулэй-Кюйтана…
— Что думаете, братья? Что решили? — обратился Кюль-Сэнгир к сидящим рядом военачальникам.
Тудаменгу поднял глаза от костра:
— Враг силен, почтенный Кюль-Сэнгир. Намного сильнее нас. Разум подсказывает мне, что надлежит прибегнуть к хитрости. Пусть завтра на рассвете наши воины, укрывшись в тумане, неслышно перейдут реку вброд. Первыми должны переправиться воины Эллея и Алт-бега. Во второй линии пойду я со своими хуннами. На берегу мы столкнемся с хуннами Чжулэй-Кюйтана, с которыми динлины и кыргызы вступят в бой. В разгаре схватки мои люди смешаются с врагами, и те не отличат их от своих, ибо и те и другие — хунну и схожи как две капли воды. Я зайду в спину Чжулэй-Кюйтану, ошеломлю его рать внезапным ударом и таким образом помогу и вам вырваться на волю!
Кюль-Сэнгир в раздумье склонил голову: сомнения одолевали его. Он знал, что Тудаменгу — заклятый враг Ойхана и предан Узун-Дугаю. Но ведь и Тудаменгу, как всякий хунн, в душе презирает кыргызов и динлинов, не считая их за людей. И кто поручится, что, вырвавшись из окружения, он не покинет в беде своих недавних друзей? А ведь тогда гибель динлинов и кыргызов предрешена.
И Кюль-Сэнгир спросил:
— А что скажешь ты, боевая слава Ухуаня — почтенный Гюйлухой?
Но, видно, и ухуанец сомневался. Он долго молчал, а потом медленно заговорил:
— Почтенный Тудаменгу неправ… Духи тумана, сбив его с пути, подсказали неверный ответ… Воинам трудно бороться с быстрым течением реки, бродов мы не знаем, переправа затянется. Рассвет застанет большую часть войска на этом берегу. Мы лишь ослабим себя и будем разбиты по частям!
Я предлагаю иное! Пусть этой ночью самые смелые, ловкие и хладнокровные воины попытаются проникнуть в лагерь Кюйтана и поднять там панику… Одновременно мы ударим по врагу и, пользуясь замешательством, прорвемся в степь.
Гюйлухой взглянул на полководцев. Кюль-Сэнгир согласно склонил голову. Тудаменгу опустил морщинистые веки, скрывая вспыхнувший в глазах гнев: презренные данники оказались осторожнее, чем он думал. Теперь не удастся ему спасти дугаевых хуннов ценою кыргызской крови!
— Скажите же мне, полководцы, — снова заговорил Кюль-Сэнгир, — кто достоин встать во главе удальцов, которые пойдут в лагерь хуннов?
И Гюйлухой не задумываясь ответил:
— Алакет! Только динлин Алакет!
— Кто он? — силился припомнить Кюль-Сэнгир. — Имя его знакомо мне…
— Да, почтенный, — подсказал Гюйлухой, — вспомни схватку с хунном Кахайаром.
И тогда словно луч света, прорезавший тьму, озарил память старого полководца: Алакет! Тот самый юноша, который так смело и необычно начал свою службу у повелителя тюльбарийцев.
В день встречи его с Алт-бегом Кюль-Сэнгира не было в ставке, но молва о юном динлине разнеслась по степи с ветром и пением птиц… А после Кюль-Сэнгир не раз встречал его вместе с прославленным Гюйлухоем, который настойчиво обучал юношу искусству пешего и конного боя, передавая ему свой долголетний опыт.
Алакет быстро усваивал военную науку. Занятия с Гюйлухоем были для него продолжением уроков старого Хориана, Гелона и Хангэя.
Часто оба друга надолго покидали стойбище и уезжали к дальним горам, где Гюйлухой объяснял Алакету, как один человек, засев на неприступной вершине, может уничтожить камнями двадцать идущих внизу неприятелей, как сотня воинов, заняв узкое ущелье, может остановить целую вражескую рать.
А вскоре начался поход против кагана.
Алт-бег в свое войско брал только людей племени тюльбари. Выходцев из прочих кыргызских племен, а также ухуаньцев и динлинов он выделил в особые отряды и включил их в союзное войско Узун-Дугая.
— Вы должны еще заслужить право сражаться рядом с Алт-бегом! — высокомерно заявил он воинам-иноплеменникам.
И те смолчали и подчинились, ибо слава Алт-бега гремела на севере и юге, на западе и востоке. Так Алакет с Гюйлухоем попали под начало к Тудаменгу…
Вспомнил Кюль-Сэнгир и первое в этой войне столкновение с хуннами. Врагов было немного. Казалось, они готовы отступить. Но вдруг от их рядов отделился высокий сутулый всадник с широкой грудью на могучем рыжем коне.
На голове его блестел остроконечный шлем, надвинутый на самые брови. Тело плотно облегала рубаха из железных колец. Таких доспехов не делали ни в земле кыргызов, ни в Динлине, ни в стране Хунну. Эти рубахи ковали в дальних землях на юго-западе от хуннских владений. Длинное, толщиною в руку древко копья закреплено железными цепочками у кожаного конского нагрудника и у седла, к которому приторочены лук, колчан со стрелами, а впереди тяжелая булава с железным навершием.
На широком поясе покачивался массивный короткий меч.
Длинный железный шип прикреплен к конскому нагруднику. Ударив грудью коня противника, хуннский конь мог поломать ему этим шипом ребра и пронзить сердце. Такой же шип сверкал и на широком конском лбу.
Всадник этот — прославленный в земле Хунну воин и старейшина по прозвищу Кахайар-баатур, или Кахайар-мэрген, что значило — богатырь, ревущий по-львиному.
— Эй, трусы! — вскричал хунн зычным голосом. — Вы кидаетесь сотней на одного. Но кто из вас, рыжие динлинские лисицы, осмелится в одиночку схватить беркута за крыло? Кто из вас, кыргызские зайцы, осмелится выйти против хуннского льва?
Право прославленного воина вызывать противника на единоборство священно. Более того, если бы баатур одолел противника, войско союзников по обычаю должно было беспрепятственно дать уйти малочисленному хуннскому отряду с поля битвы. Алт-бег медленно обвел взглядом ряды своих сподвижников-телохранителей. Он сам был безумно смелым и опытным воином и, если бы понадобилось, не колеблясь принял бы вызов.
Но повелитель тюльбарийцев знал, что многие из его старых бойцов готовы помериться силой с баатуром, и не хотел отнимать у них этого права. Зачем? Слава, завоеванная телохранителем, засверкает новым лучом в солнечном венце его славы.
А телохранители деловито с напускным спокойствием совещались между собой, кому на этот раз постоять за честь племени тюльбари.
Нетерпеливый Кахайар снова разразился градом насмешек над союзной ратью.
Вдруг из гущи воинов Тудаменгу выехал стройный высокий воин, молодой динлин на саврасом коне и, пересекая наискось поле, поскакал с боевым кличем навстречу хунну.
Телохранитель Алт-бега, выросший и возмужавший в сечах Олжай, хотел броситься наперерез, чтобы опередить дерзкого юношу, но Алт-бег движением руки остановил своего сподвижника:
