Юрий Когинов - Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона
— И уже название, верно, для таких чиновников у вас с Михаилом Богдановичем есть? — улыбнулся глазами император.
— Можно военными агентами, можно и военными атташе назвать. Что привьется, — ответствовал министр. — Однако в самый аккурат, ваше величество, мы сие затеваем. Пророк из меня, наверное, никудышный, да я в оракулы и не стремлюсь. Только ведаю: война вскоре может оказаться у нашего порога. Вот тогда и припомним мы добрым словом, чем упредили нас наши офицеры в партикулярном платье. А выведать они окажутся способны не одни альковные козни меттернихов, а сколько полков и дивизий становятся под ружье, откуда и куда держат путь, каких и сколько пушек везут с собою да сколько ядер и пороха в придачу.
— А сколько арсеналов ружейных в той или другой стране? — вставил царь. — А достоинства или недостатки высших генералов, а дух войска? Впрочем, для предприятия надобно составить подробную инструкцию. А где именно полагаете учредить штат этих самых атташе?
— Находили бы целесообразным в Мюнхене — это в Баварии, затем в Дрездене — столице Саксонии, конечно же, в Вене, Берлине. Следовало бы не обойти и Мадрид.
— А как с Парижем? — император остановил испытующий взгляд на лице Румянцева, слегка залоснившемся от капелек пота.
— Сие непростой вопрос, — слегка замявшись, произнес министр. — Открывать службу военных агентов официально, значит, договариваться о том с государями, позволять им при своих посольствах учреждать подобных чиновников. Стоит ли по сему поводу возбуждать подозрительность Наполеона? Да и какой, ваше величество, резон, когда вы имеете для вашей связи с императором французов такого умного и способного агента, как флигель-адъютант Чернышев? Вот он, с вашего позволения, и будет нашим тайным…
— И не уведомлять о том вашего кузена князя Куракина в Париже?
— Совершенно верно, ваше величество, — с готовностью подхватил министр. — Дабы не поселять в нем, как и в Наполеоне, излишнего беспокойства, а то и просто боязни. Зачем в таком деле лишние посвященные?
Александр Павлович вытянул поудобнее ногу. Граф Румянцев поспешно поднялся.
— Простите, ваше величество, я вас, наверное, очень утомил.
— Отнюдь, Николай Петрович, вы в такое интересное и разумное предприятие меня посвятили.
— А не вы ли, государь, меня — в вами же задуманное? — набрался храбрости министр, понимая, что отныне между ним и императором открылась новая тайная связь, которая еще более их сблизит.
— Вы так полагаете? — улыбнулся вновь одними глазами император. — Будем лучше, Николай Петрович, считать, что сие — общее наше детище. Распорядитесь только, чтобы агенты, коих состав я буду утверждать, сносились через посланников лично с вами. Я же велю Чернышеву, кроме сообщений со мной, быть в особых случаях в переписке и с вашим сиятельством.
Часть вторая
«Кузен Анри» продает и покупает
Владелец гостиницы на улице Тетбу, в двух шагах от бульвара Тортони, в самом центре многолюдного и шумного Парижа, занес в книгу имя постояльца и присвистнул:
— Сударь из России! Выходит, из той самой страны, что отказала нашему императору в невесте? Что ж, скажу вам прямо и без обиняков: вы наказали самих себя. Ну как, в самом деле, можно сравнить вашу принцессу сомнительных татарских и немецких кровей с дочерью императора Австрии, двоюродной внучкой самой Марии Антуанетты? Теперь наш император становится внучатым племянником Людовика Шестнадцатого — иначе, законным наследником Бурбонов. Понимаете, кто выиграл и кто оказался в дураках?
Гость отвечал вежливой улыбкой.
— Ах, вы еще смеетесь, молодой человек? — склонился к нему хозяин, едва протиснув из-за конторки толстый живот и слегка понижая голос. — Должен признаться вам, отказ России сразу понизил престиж русских. И если бы вы не заплатили мне слишком хорошо, я вряд ли смог предоставить вам приличные апартаменты. Сколько сейчас нахлынет на свадебные торжества иностранцев! И самые почетные, конечно же, — соотечественники новой нашей императрицы. Представляете, что может сделать с такими, как я, содержателями отелей, префект полиции, не предложи мы именитым гостям лучшие номера?
Какими же на следующий день оказались изумление, а затем испуг хозяина, когда он узрел под своими окнами карету министра полиции герцога Ровиго и тут же его собственной персоной, направляющегося в номера нового постояльца. И уж едва не хватил толстяка удар, когда, прильнув к замочной скважине, услыхал голоса:
— Ну дайте же, Александр, я вас обниму! Вижу, вижу, друг мой, неплохо устроились. Тем не менее как министр полиции обязан предупредить: гнездышко — излюбленное место свиданий сплетников и праздношатающихся. Так что если что-либо вас не устроит, всегда к вашим услугам.
— Благодарю покорно, милый Рене. У меня все — на холостяцкую ногу. Три комнаты. Эта, как видите, может вполне служить гостиной. Там — кабинет. За ним — спальня. Я, конечно, не считаю помещений для слуг.
— Что ж, обживайтесь и готовьтесь к приему гостей. А я к вам как раз с приглашением — завтра у меня маленький музыкальный вечер. Прошу непременно быть.
— Являться во фраке?
— Ну что вы, ничего официального! Просто семейный вечер. Может быть, придут еще две-три пары — наши очень близкие друзья. Угощу вас, Александр, одной певицей. Знаменитость и тоже друг нашего дома.
Толстяк, как ошпаренный, отскочил от двери.
— Матерь Божия! Что же русскому наговорил? Да меня тотчас министр упечет в тюрьму, как только узнает о моих дерзких словах! Сегодня же подошлю к постояльцу свою молодую женушку. Пусть очарует и отведет от нас беду.
Но что бы он подумал, этот олух, если бы узнал, что в первый же день его новый жилец был принят в Тюильрийском дворце самим Наполеоном!
Однако оставим хозяина гостиницы и поспешим за нашим героем, который, как только проводил герцога Ровиго, сам вышел за дверь.
Опять Чернышев, как и в первый свой приезд, оказался в Париже на исходе зимы. Будь он дома, нанял бы сани и с ветерком — по Невскому или Тверской. Здесь же — одни колесные экипажи, поскольку на улицах — ни снежинки.
У роскошного особняка Матиньон в предместье Сен-Жермен он отпустил карету. Войдя в парадную, небрежно сбросил на руки портье пальто, подбитое легким мехом, и поднялся по широкой мраморной лестнице наверх.
Шарль Морис Талейран Перигор, или князь Беневентский, — а владельцем особняка был именно он, — принял гостя в кабинете, стены которого были сплошь заставлены книжными шкафами.
