Пьер Понсон дю Террайль - Король-сердцеед
Все прошли в комнату Ноэ.
Тут он спросил Вильгельма:
— Велик ли дом твоей тетки? То есть смогут ли поместиться там еще двое?
— О, конечно, сударь!
— Понимаешь ли, еще двое таких, которые прячутся и не хотят, чтобы их нашли?
— Да ведь не в Шайльо ищут тех, кто скрывается! — ответил Вильгельм.
— Еще недавно, — сказал затем Ноэ, обращаясь к принцу, — вы вторично советовали мне, Анри, приберечь Паолу в качестве заложницы! Ну так Паола выразила мне полное согласие последовать за мной хоть на край света…
— Но ведь ты говорил о двоих! — заметил Генрих. — Кто же второй?
— А Годольфин?
— Как? Ты хочешь поместить их вместе?
— А почему бы и нет? Годольфин ненавидит Рене и обожает платонически Паолу, и если мы поместим их вдвоем, то он и не подумает вернуться к Рене!
— Что же, ты, пожалуй, прав, — ответил Генрих. — К тому же нам еще, пожалуй, удастся узнать что-нибудь от Годольфина!
VII
В то время как Ноэ занимался с принцем Наваррским вопросом о наиболее безопасном помещении Паолы и Годольфина, Крильон входил к королю для доклада.
— Приказания вашего величества в точности исполнены, доложил он. — Рене арестован по выходе от ее величества королевы-матери.
— А! — сказал король нахмурясь. — Значит, придется выдержать еще натиск с ее стороны! Она не отдаст нам даром своего любимчика, предстоит упорная борьба!
— Ну, ваше величество, — ответил Крильон, — когда король хочет чего-либо, с ним не борются!
— Я буду непоколебим, друг мой Крильон! Ей меня не разжалобить!
В этот момент в дверь тихо постучали.
— Что нужно? — крикнул король. Вошел Рауль, красивый паж.
— Ее величество королева-мать умоляет ваше величество разрешить ей прийти к вашему величеству. Ее величество пыталась уже пройти к вашему величеству, но часовые…
— Хорошо, пусть она войдет! — сказал король. — Да оставайтесь здесь, герцог! — сказал он Крильону, заметив, что тот встал. — Вы увидите, по крайней мере, король ли я, когда я хочу этого!
Вошла Екатерина Медичи. Она была грустна и одета во все черное.
— Ваше величество, — сказала она, обращаясь к сыну, — я пришла по очень важному делу!
— Я слушаю вас, ваше величество! Не отвечая, Екатерина бросила на Крильона взгляд, как бы говоривший: «Чего торчит здесь этот нахал?»
— Говорите, ваше величество, говорите! — продолжал король. В присутствии Крильона можно говорить о чем угодно: самое имя «Крильон» равносильно понятию о порядочности!
— Ваше величество, — сказала тогда королева, досадливо закусив губы, — я пришла просить вас освободить человека, оказавшего большие услуги монархии!
— Монархия не имеет привычки сажать в тюрьму своих слуг! холодно возразил король.
— Этот человек открыл важный заговор!
— Так его, должно быть, уже вознаградили за это!
— Я почтила этого человека своей дружбой и доверием, а его схватили и отвели в тюрьму!
— Уж не говорите ли вы о Рене Флорентийце, ваше величество?
— Да, ваше величество, я говорю о нем.
— Ну, так ваши сведения вполне точны: герцог только что исполнил это дело!
— А, так это герцог? — сказала королева, бросая на Крильона убийственный взгляд.
Крильон только поклонился в ответ.
— Неужели это было сделано по приказанию вашего величества? — продолжала королева со слезами в голосе.
— Ваше величество, — ответил король, — я уже давно предупреждал вас, что Рене подлый убийца и восстановит против меня весь Париж.
— Но Рене безвинно оклеветали!
— Ну, уж в этом пусть разбирается суд!
— Как? Его будут судить? — воскликнула королева.
— Я уже докладывал вам об этом вечером, — холодно ответил король. — Его будут судить и… осудят, надеюсь!
— Но, ваше величество, Рене — необходимый человек…
— Для вас, может быть.
— Нет, для трона, для монархии! Он проникает в тайны прошлого и будущего, раскрывает заговоры…
— Позвольте, значит, он — колдун?
— Если хотите, пожалуй, да…
— Так зачем ему ваше заступничество? Если он обладает сверхъестественной силой, его не удержат в тюрьме никакие запоры! Нет, довольно, ваше величество! Я достаточно долго снисходил к вашему заступничеству, больше я не желаю терпеть такое безобразие. Рене будет судим и менее чем через неделю покончит свою подлую жизнь на Гревской площади, а для того чтобы это было вернее, я поручаю ведение дела Крильону. Герцог! Назначаю вас королевским верховным судьей в этом процессе и приказываю довести до конца следствие по делу об убийстве Самуила Лорьо, для чего в ближайший присутственный день вами должно быть созвано заседание парламента. Если выяснится, что Рене виноват — в этом я ни на минуту не сомневаюсь, — он должен быть колесован живым и потом четвертован на Гревской площади!
— О, пощадите, ваше величество, пощадите! — крикнула Екатерина, бросаясь к ногам короля.
— Полно вам, — ответил король, поднимая ее, — я не могу щадить такого негодяя!
— Так вы отказываете мне?
— Отказываю!
Это было сказано таким тоном, что настаивать было невозможно. Королева ушла, с трудом сдерживая рыданья, но это не помешало ей бросить на Крильона убийственный взгляд.
— Ну-с, — сказал король, когда Екатерина ушла, — доволен ты мной, герцог?
— Очень доволен, ваше величество! Вы были непоколебимы! Я хотел бы только узнать, облекаете ли вы меня полной властью в этом деле?
— Разумеется!
— Так что я могу отстранить тех членов парламента, которые покажутся мне слишком трусливыми, чтобы осудить Рене?
— Можешь, герцог!
— В таком случае ваше величество может уже приказать заняться постройкой королевской трибуны на Гревской площади. потому что не пройдет и недели, как Рене будет казнен!
В дверь опять постучали, и снова вошел Рауль.
— Что еще? — спросил король.
— Ее высочество принцесса Маргарита желает видеть короля!
Карл IX не успел ответить что-либо, как в дверях показалась хорошенькая принцесса.
— А, это ты, Марго? — сказал король. Готов биться об заклад, что знаю, зачем ты пришла! Наверно, ты видела королеву-мать, и она натравила тебя на меня, чтобы просить за Рене?
— Не совсем так, ваше величество: королева только хотела бы повидать этого несчастного!
— Ну уж нет, Марго!
— Но, ваше величество, только повидать!
— Ей-богу, ваше величество, — вмешался Крильон, — если вы поручите мне сопровождать ее величество, то я ручаюсь вам, что ей не удастся подкупить ни губернатора, ни тюремщика, ни меня!
