Александр Старшинов - Центурион Траяна

– Марш со стены! – заорал Пруденс.

Он буквально силой свел девушку и ее брата вниз по лестнице.

К вечеру Гая и Куку сменили. Напор осаждавших ослаб. Силы варваров тоже были не беспредельны. Лишь время от времени то один отряд, то другой приступал к стенам и открывал стрельбу из луков, чтобы тут же ретироваться. Наверняка считали, что времени у них в избытке, чтобы пробиться в лагерь.

А если они вечером займутся установкой новых машин, которые подтащат по льду с той стороны Данубия, то положение римлян станет почти отчаянным. Впрочем, префект фабрума тоже не зевал: в четвертую дневную стражу вдоль перил балкона натянули кожи, облив их к тому же водой – чтобы те не загорелись от шальной стрелы с комком горящей пакли.

Легионеры так устали, что буквально валились с ног. Прежде чем добраться до своего барака, Приск и его друзья остановились у бочки пожарных напиться.

– Как ты думаешь, это нам так повезло или другие лагеря тоже штурмуют? – спросил Приск.

– Думаю, достанется всем! – рассудил Кука. – Вся надежда теперь на легионы в Виминации!

Приск кивнул. Их гонец наверняка добрался до лагеря основных сил. Да и второй посланец, возможно, уже там. Но сколько дней понадобится, чтобы пройти войскам по заснеженным дорогам двух провинций из Виминация в Эск и Новы?

– Как ты думаешь, долго мы продержимся? – спросил Кука.

– Иотапата[86] держалась сорок семь дней, – отозвался Пруденс. Он вслед за товарищами спустился со стены. – Но тогда оборонялись иудеи, а мы – штурмовали. Я был в черепахе, когда иудеи вылили на нас сверху горячее масло – масла у них было, что в твоей лавке. Оно, проклятое, просочилось меж щитов, проникло меж полос лорики. Черепаха распалась. Меня ошпарило так, что я выл и катался по земле. На счастье, в первый момент я сумел отбежать шагов на двадцать, потом товарищи меня оттащили за укрытия. Теперь моя спина от плеч до пояса – сплошной ожог.

– Да, не повезло, – заметил Кука.

– Напротив – повезло. Боги мне помогли и сохранили жизнь. Не повезло тем, кто умер в муках.

В этот момент Пруденс показался Приску глубоким стариком.

А все воюет.

«Неужели я на всю жизнь останусь в легионе? – в ужасе подумал Приск. – Нет, ни за что… Ни за что…»

Наскоро перекусив на кухне в казарме (Аристей приготовил для «славного контуберния» кашу), Приск с Кукой помчались в госпиталь – поглядеть, как там Молчун.

Госпиталь был переполнен. Раненые легионеры и гражданские лежали не только на кроватях, но и на полу, практически вплотную друг к другу, укрывшись заскорузлыми от грязи и крови одеялами или попросту лохмотьями. Легкораненых выпроваживали дожидаться своей очереди наружу. Приску показалось, что он попал в Аид, – столько было вокруг муки и крови. Подбитые гвоздями калиги заскользили на влажном полу, и Кука едва не растянулся. Исполнив нечто, похожее на танец танцовщицы из Гадесса,[87] легионер ухватился за ближайшую кровать.

– Гляди! – воскликнул Кука.

На кровати лежал Нонний. Центурион был по-прежнему в лорике и в одежде, и только шлем его с растрепанным гребнем висел на гвозде над постелью раненого. Бедро Нонния была перевязано, но кровь уже промочила повязку так, что она сделалась пурпурно-красной. Нонний лежал с закрытыми глазами, на бледном восковом лице крупными каплями выступил пот.

«Боги услышали, – подумал Приск, глядя на раненого недруга. – Чтобы он умер, о боги, сделайте так, чтобы он умер…»

Но прежней ярости почему-то не было в сердце. Слова в голове струились пустым звуком, без страсти.

Несколько мгновений Приск стоял рядом с поверженным врагом, до боли стискивая пальцами рукоять кинжала. В этой суматохе, толчее, среди мук и крови никто и не заметит, если легионер на миг склонится над центурионом; среди сотен криков и стонов никто не услышит предсмертный хрип умирающего.

– Приск, нет!.. – Кука положил ему руку на плечо.

– Что?

Приск очнулся. Не сразу сообразил, что уже обнажил кинжал.

– Нет, – повторил Кука. – Пошли искать Молчуна.

Наверное, с полчаса они бродили среди сотен изувеченных, на их глазах умерли двое и, кажется, один сошел с ума – потому что хохотал и орал непрерывно. Наконец они отыскали товарища в одной из комнатушек. Его уже перевязали, но говорить Молчун не мог. Увидев товарищей, кинулся к ним на шею и стал знаками показывать, чтобы его увели отсюда. Кука и Приск подхватили Молчуна под руки и повели.

Проходя мимо той койки, на которой прежде лежал Нонний, Приск увидел, что на ней, скрючившись, лежит какой-то парень с распоротым предплечьем.

Нонний исчез.

Глава VIII

Второй день осады

– Подъем! – заорал Малыш над самым ухом.

Приск вскочил. Остальные уже были на ногах.

– Подъем! – снова завопил Малыш не хуже боевой трубы.

За окном мелькали яркие всполохи. Хотя – Приск был уверен – до рассвета было еще далеко. Скорее всего – третья ночная стража.[89]

Приск спал в тунике и штанах, так что быстро сунул ноги в калиги, затянул ремешки и выскочил наружу, поглядеть, что и как.

Над головой оранжевыми огненными птицами неслись зажженные стрелы. Они щедро сыпались на крыши стоявших близ лагерных стен бараков. Черепица, покрытая кое-где подмерзшим снегом, отзывалась глухим стоном и рассерженным шипением. Одна из стрел ударила в мостовую рядом с ногой Приска. Комок горящей пакли брызнул огнем от удара и тут же потух. Приск прижался к стене, чтобы новая шальная стрела не пронзила его насквозь. Огненные летящие светляки мчались роем. Один рой пролетел. Передышка. Потом новый рой. За стенами кричали. На стене – тоже. Алое зарево огромным лепестком поднималось в темное звездное небо. Судя по всему, загорелся дровяной склад. Крышам бараков, правда, стрелы не причиняли вреда – все строения в лагере были крыты массивной черепицей. Разве что пущенная особо мощным луком тяжелая стрела могла разбить обожженную глину. Значит, варвары сумели соорудить из подручных средств нечто такое, из чего можно было обстреливать лагерь навесом.

Приск нырнул обратно в барак: кожаная лорика, лорика стальная, шлем, – легионер облачался, будто вползал во вторую кожу. Вооружились, весь контуберний понесся на стены. Даже Молчун побежал вместе со всеми. Правда, чтобы надеть шлем поверх бинтов, ему пришлось выдрать войлочную подкладку, а уцелевший нащечник снять.

Бастарны в очередной раз пытались ворваться в лагерь. Теперь они в нескольких местах приставили наскоро изготовленные штурмовые лесенки и карабкались наверх, но атакующих сбрасывали прежде, чем они успевали поравняться с кромкой стены.