Владимир Топилин - Дочь седых белогорий
Из горького опыта охотник знал, что вспугнутые бараны уйдут очень далеко и преследовать их теперь – пустая трата времени. Незнакомый звук подобен смертельному прыжку волка. Спасение от острых клыков хищника – только за третьим перевалом. А преодолеть это расстояние по каменным нагромождениям отрогов для быстрых животных не составляет труда и может сравниться разве что с перелётом дикой утки с одного озера на другое.
Уже ни на что не надеясь, не таясь, он вышел из-за своего укрытия и осторожно подошёл к месту жировки снежных баранов. За непродолжительное время охотник прочитал их следы. Взрывая крепкими копытцами оттаявшую землю, поедая свежие, молодые побеги дикоросов, они кормились здесь с раннего утра, не подозревая о грозящей опасности. Эх, если бы не его оплошность, то сейчас он мог смаковать тёплые бараньи почки! Но сегодня удача отвернулась от него, и в этом был виноват Харги.
Как в каком-то безутешном забытьи он всё же пошёл вперёд, в гору, к недалёкому пику гольца. В его душе ещё была жива надежда: а вдруг бараны остановились за гребнем? Ведь бывает же так, не знаешь, где потеряешь, где найдёшь. А может быть, с острой макушки он увидит сокжоя или даже амикана. С вершины видно далеко, да и время ещё есть.
Горячее солнце только-только выкатилось в зенит. До вечера можно обойти ещё два пика, и, может быть, добрый Амака – хозяин воды, земли и неба, преподнесёт настойчивому следопыту удачу на сегодняшний день.
Когда Загбой взбирался на второй прилавок и был близок к достижению намеченной цели, до его ушей вдруг долетел далёкий, едва уловимый лай собак. Он остановился, посмотрел назад и задрожал от волнения. Там, глубоко внизу, на краю пятнистого плато, выбрасывая в небо сиреневые сгустки дыма, полыхал огромный костёр. Опытный таежник сразу же понял, что на стойбище горит чум. Так могли гореть только шкуры животных. Много шкур! Которыми было обшито его жилище.
Загбой едва не задохнулся: он, мудрый охотник, не предусмотрел беды, не обратил внимания на предупреждение, вызванное щелчком курка. Он должен был понять, что его добрый покровитель Тугэт ограждает его от дальнейшей охоты и заставляет вернуться на стан, потому что там уже был Харги…
Он бросился вниз по гребню, побежал, заторопился, прыгая с камня на камень как тот же самый круторог, который только что убежал от него. Ружьё билось о спину, тощая котомка вылезла на шею, лохматая шапка то и дело наползала на глаза, а мокрая от пота грудь оголилась из-под распахнувшейся дошки. Но охотник не замечал всего этого. Быстрее, быстрее вниз, на стойбище! Узнать, что там случилось. Увидеть своими глазами произошедшее. Помочь в беде Ченке и Дмитрию!
Русские говорят: «Поспешишь – людей насмешишь!» Пословица предупреждает об осмотрительности, осторожности, более разумном решении в той или иной ситуации. А как же быть тогда, когда тебя торопит время или расстояние, когда кому-то нужна твоя помощь, и немедленно?
Да, Загбой торопился. Да, был неосмотрителен. И поплатился за это. По неосторожности он просто оступился на крутом склоне, поскользнулся и упал на каменистую осыпь. Хлипкий, оттаявший на солнце курумник поплыл по слежавшемуся снегу, подминая под себя и выворачивая человека наверх. Так продолжалось недолго, около пятнадцати или двадцати метров. Может быть, всё окончилось хорошо. Хуже оказался финал ситуации. Загбою придавило ноги большим катившимся за ним валуном, из-под которого он не мог выбраться на свободу.
Сильной или даже парализующей боли не было. Он не мог встать. В его голове мелькали шокирующие сознание мысли о безысходности положения, своей глупой неосмотрительности и о тех людях, кто сейчас, может, нуждался в его помощи. С какой-то острой, жгучей обидой в его голове мелькнуло воспоминание о Харги: «Всё-таки злой дух идёт по моим следам, и я опять попался в его ловушку…»
Да, действительно, Загбой находился в природном капкане, из которого выбраться самостоятельно не было никакой возможности. Ноги были крепко, плотно прижаты к земле плоским камнем, весом более центнера, и оставалось только удивляться, что волей случая их не раздавило в месиво. О том, что ноги целы и невредимы, он понял, когда в первый раз попробовал осторожно пошевелить ими. Ступни безболезненно подчинялись его воле, значит, переломов нет, а есть объемное сдавливание, что в какой-то мере напомнило ему пышнохвостую белку, попавшуюся в плашку охотника.
Хорошо, что в его руках было ружьё. Загбой стал звать на помощь. После второго выстрела к нему прибежали собаки. Он поймал Чирву на поводок, а Илкуна грубо оттолкнул, даже ударил рукой, давая понять, что ему надо бежать на стойбище. Когда кобель исчез за скалистым гребнем, привязанная мать, завидуя свободному сыну, стала лаять и своим голосом обозначила Ченке точное местонахождение попавшего в беду хозяина.
Ченка нашла отца довольно быстро, но освободить его из каменного плена ей было не по силам. Несколько раз попыталась приподнять и отодвинуть валун, но тот даже не пошевелился. Девушка заметалась вокруг придавленного отца, думая о том, что можно предпринять в этом случае. Но и в этот раз путь к собственной свободе нашёл сам охотник.
– Руби шест и подверни камень! – приказал он дочери.
Ченка сразу все поняла, метнулась к оленю, но растерянно остановилась:
– Отец! Я забыла на стойбище топор…
Загбой посмотрел на Ченку, но корить не стал. Он понял, что в то время, когда она спешила ему на помощь, ее мысли были о другом и она не могла всё предусмотреть заранее. Тем не менее у него уже был продуман ещё один вариант освобождения. Он думал о нём тогда, когда Ченка ещё ехала к нему.
– Ружье… возьми ружье! – сказал он и протянул ей из своих рук двустволку.
Она, ещё не понимая, что он хочет, удивлённо смотрела ему в глаза, не решаясь взять оружие, однако он повторил более настойчиво:
– Заряди дробовыми патронами и отстрели вон ту ольху.
Только теперь, уяснив совет отца, Ченка засуетилась, взяла ружье в руки, зарядила его двумя патронами и с небольшого расстояния выстрелила в основание дерева. Вздрогнувшая ольха сорвалось с комля. Дальнейшее было просто. Ченка приподняла валун шестом, а освобождённый Загбой сам вылез на безопасное место.
Надежды охотника оправдались. В его ногах не было переломов. Но сильное, резкое сдавление, ушиб вывели его из строя. Едва он приподнялся, как ступни и голень правой ноги стянуло судорожной болью. Загбой упал на землю, застонал. Тогда Ченка осторожно стянула с него олочи и ужаснулась. Ноги посинели, опухли. Длительное время, что он пролежал под камнем, и тяжесть валуна нарушили кровообращение в ногах. Ченке стоило больших усилий, чтобы посадить его на покорного учага.
