Когда настанет новый день… Часть первая. Солнце, Воздух и Вода - Андрей Гурьевич Иванов
Теперь он живёт в Кронштадте со своей семьёй и лишь иногда приезжает в родную деревню на время отпуска. Вот и сейчас Пётр приехал вместе с женой и двумя детьми, сыном Геркой и дочкой Алисой, провести отпуск там, где родился и провёл всё детство и юность. Да, юность у Петра закончилась, едва начавшись, в том возрасте, когда у других она только начинается. Ему пришлось рано повзрослеть и научиться заботиться о себе и своих близких самостоятельно.
Одна из родственниц Герки, кажется, его двоюродная тётя, уроженка Верхней Бронны, даже пела и была аккомпаниатором в том же театре, где служил сам Фёдор Иванович Шаляпин! Однажды она рассказала ему о местах своего детства, да так красочно, что Фёдор Иванович загорелся желанием непременно посетить этот чудный берег Финского залива. Он даже не представлял себе, какой радушный приём его там ожидает.
Посмотреть на живого Шаляпина собралось немало народа. Пришлось накрыть стол в саду под цветущими яблонями. Все вместе с Шаляпиным пели народные песни. Такому хору мог бы позавидовать и Мариинский театр, где тогда служил Фёдор Иванович.
Когда закончилось большое застолье, Шаляпина пригласили в дом, в гостиную, где стояло пианино, и он ещё долго и с удовольствием пел классические произведения из своего репертуара, а аккомпанировала ему та самая Геркина родственница, имени которой он так и не запомнил.
Уже наступил вечер, но на дворе были белые ночи, и надо было торопиться в обратный путь. Шаляпин явно не хотел уезжать. Ему хотелось задержаться здесь на неделю, подышать здешним чудесным воздухом, побыть среди этих замечательных людей, но неотложные дела звали его обратно, в Питер.
Провожать легенду русского театра собралась вся деревня, и люди долго смотрели вслед уезжающей по пыльной дороге веренице экипажей, запряжённых резвыми жеребцами.
Глава III. Дворовое побоище, или Кто на новенького
Итак, вернёмся в то самое солнечное июльское утро, когда Герка вышел на крыльцо своего дома и увидел во дворе лежащего Борьку. Тот, кажется, мирно спал. На самом же деле хряк пристально следил через узкие щёлочки своих слегка приоткрытых глаз за мальчишкой, застывшим на крыльце в нерешительности.
Тем временем Герка всё-таки решил, что сможет незаметно пробраться к заветной калитке, хотя путь до неё был и не близким – от крыльца было метров пятнадцать, а то и более. Он аккуратно, стараясь не вызывать шума, начал спускаться по ступенькам. И всё вроде было хорошо, но последняя ступенька предательски скрипнула.
Для Борьки этот скрип был как выстрел с «Авроры» для балтийских моряков во время революции. В мгновение ока он был уже на ногах. Именно сейчас он как следует рассмотрел мальчишку и особенно обратил внимание на красные штаны. Вот он, проклятый красный цвет!!! Борькины глаза налились кровью, как у заправского быка на корриде. Герке даже показалось, что у хряка из ноздрей повалил пар или дым. Как говорится, у страха глаза велики. Борька издал протяжный рёв, задрав морду вверх, затем опустил её низко к земле и начал разбег…
Герка тем временем успел сделать лишь несколько шагов в сторону калитки. Он ещё не далеко ушёл от крыльца, но принял, казалось, парадоксальное решение – во что бы то ни стало добраться до калитки, и побежал к ней изо всех сил, стараясь не оглядываться.
Но силы-то были явно неравны. Разъярённый хряк неумолимо приближался к беззащитному мальчику. Казалось, ещё мгновение, и произойдёт что-то страшное, непоправимое. И будут рыдать безутешные родители над бездыханным телом своего ни в чём не повинного сына.
Но тут вмешался его величество случай. Не обращая внимания ни на что вокруг, Герка бежал по двору, выпучив от страха глаза, и вдруг споткнулся о торчащий из земли корень небольшого высохшего дерева, которое росло возле крыльца и его использовали для того, чтобы развешивать для сушки небольшие бидоны, банки, кастрюли и прочие вещи.
Никто и никогда об этот корень не спотыкался, и его даже не замечали. И надо же именно сейчас, в этой ситуации, именно Герка споткнулся об этот корень. В тот момент, когда Борька уже готовился ударить его и смять в лепёшку, Герка, споткнувшись, совершил нырок и, распластавшись на земле, по инерции пролетел по пыльной земле метра полтора.
Этого хватило, чтобы они с Борькой разминулись в нескольких сантиметрах. И тот всей своей массой, пролетев мимо своей цели, снёс то самое высохшее дерево и, осыпаемый висевшими на нём кастрюлями и банками, со всего маху протаранил крыльцо, обшивка которого треща разлетелась во все стороны и ободрала всю его свиную морду.
От такого удара Борька долго не мог прийти в себя. Он, словно боксёр в нокдауне, водил мордой из стороны в сторону, пытаясь сфокусировать своё зрение и понять, что тут вообще произошло. Его маленькие глазёнки хороводили в разные стороны, как в калейдоскопе. Борька предпринимал попытки подняться, но проклятые ноги не слушались его и словно кочерыжки скользили, подгибались, и он снова падал.
Пока Борька барахтался возле крыльца, Герка, не оборачиваясь, вскочил и рванул к калитке. Выбежав на улицу, он сразу захлопнул её за собой и быстрым точным движением, просунув руку в зазор между досками калитки, закрыл её на засов.
Герка был так напуган произошедшим, что пробежал ещё метров десять. И только тогда он остановился, оглянулся и, тяжело дыша, некоторое время напряжённо смотрел на калитку, боясь, что проклятый хряк очухается и вынесет её. Тогда уж от него не уйти.
Но ничего подобного не произошло. В конце концов, Борька всё же смог подняться и, покачиваясь, добрался до своей любимой почти высохшей лужи, лёг и, уронив в неё голову, загрустил. В округе вновь установилась тишина и благодать, нарушаемая лишь шумом ветра в кронах деревьев да криками шальных петухов где-то на дальнем краю деревни.
Иллюстрация 2. Деревня Верхняя Бронна. Дом, построенный дедом Михаилом.
Глава IV. Гусиная охота, или Русские не сдаются
День уже близился к полудню, наш юный герой Герка бодро, с улыбкой шагал по широкой грунтовой дороге. Он уже совсем забыл о том, что ещё несколько
