Эмма Орци - Во имя любви
Это произошло как раз накануне сцены, разыгравшейся у дома Деруледа, и побудил Жюльетту к решительному шагу, повлекшему за собой вмешательство Деруледа.
И вот она в доме своего врага. Пусть же Господь укажет ей, как поступать дальше!
Робкий стук в дверь прервал размышления Жюльетты: то Анна Ми пришла узнать, как чувствует себя гостья.
— Как вы добры! — прошептала растроганная Жюльетта. — Я сейчас встану и поблагодарю всех вас.
С помощью Анны Ми она стала приводить в порядок свой туалет. Пришлось попросить чистую косынку, затем они постарались уничтожить в костюме Жюльетты все следы неприятного приключения. В это короткое время Жюльетта успела узнать, что Анна Ми с детства живет в доме Деруледа, однако она не могла себе уяснить, какое положение занимала она в доме: родственницы или почти прислуги. Одно сразу поняла Жюльетта, видя, как преображалось лицо молодой горбуньи при одном имени Деруледа, — что бедная Анна влюблена в него.
Когда туалет Жюльетты был окончен, Анна Ми проводила ее в гостиную, где госпожа Дерулед и ее сын были заняты оживленным разговором. Поблагодарив старушку за гостеприимство, а Деруледа — за оказанную помощь, Жюльетта пожелала вернуться домой, но Дерулед энергично восстал против ее намерения. Для полной безопасности Жюльетта должна была остаться в его доме.
— Но мне необходимо вернуться и успокоить мою старую кормилицу Петронеллу! — возразила Жюльетта.
— Я сам успокою ее, пусть она знает, что вы в безопасности и через несколько дней вернетесь домой. Где живет ваша кормилица?
— На улице Тобу, в доме номер пятнадцать, но…
— От чьего имени должен я успокоить ее?
— Мое имя Жюльетта де Марни.
Сказав это, Жюльетта пристально посмотрела на своего собеседника; однако по его лицу она не поняла, помнил ли он это имя. Значит, она одна страдала все эти долгие десять лет, боролась со своей совестью, боролась с судьбой, а он… он даже не помнил имени человека, которого убил.
Дерулед ушел, а Жюльетта осталась со старушкой, вскоре к ним присоединилась и Анна Ми.
Раздражение Жюльетты скоро прошло, и она снова почувствовала себя почти счастливой. Она так давно жила с Петронеллой в убогой мансарде, что теперь просто отдыхала душой в благоустроенном доме Деруледа. Конечно, этот дом далеко не походил на дворец ее отца, но все же изящное убранство гостиной, серебро на обеденном столе — все говорило о привычках к комфорту и изяществу, даже к роскоши, искоренить которые не удалось ни равенству, ни анархии.
Скоро вернулся Дерулед в сопровождении Петронеллы: он охотно захватил бы под свой гостеприимный кров и весь домашний скарб Жюльетты, если бы было что брать.
Благодарные слезы старой Петронеллы растрогали его доброе сердце, и он предложил ей вместе с ее юной госпожой пережить в его доме тревожные дни, а затем они отправятся в Англию. Мадемуазель де Марни навлекла на себя гнев черни, и ничего нет удивительного, если на нее донесут как на неблагонадежную. Оставаться во Франции немыслимо: придется, пожалуй, прибегнуть к помощи Рыцаря Алого Первоцвета.
После ужина зашел разговор о Шарлотте Корде, во время которого Жюльетта жадно ловила каждое слово Деруледа. Она снова повторила, что она дочь герцога де Марни, сестра убитого на дуэли виконта, и почувствовала на себе долгий, пристальный взгляд Деруледа, которому, очевидно, хотелось узнать, все ли ей известно относительно дуэли, но она так просто и свободно ответила на этот взгляд, что он, по-видимому, успокоился. Она ничем не выдала себя, что касается матери Деруледа, то она, очевидно, ничего не знала.
Радушие Деруледа казалось Жюльетте более чем странным. Она не понимала, что он старался загладить свое невольное преступление и считал себя орудием, которое судьба избрала для спасения сестры убитого им виконта.
Анна Ми не принимала участия в разговоре, но время от времени ее печальные глаза почти с укором устремлялись на Жюльетту.
Когда Жюльетта и Петронелла ушли в отведенную им комнату, Дерулед обратился к кузине:
— Ты будешь добра к моей гостье, не правда ли? Она так одинока, и ей так много пришлось пережить.
— Не более моего! — невольно вырвалось у Анны Ми.
— Разве ты не счастлива? А я полагал, что…
— Разве может быть счастлива жалкая калека?
— Я никогда не считал тебя калекой, — с грустью проговорил Дерулед. — Ни я, ни моя мать никогда не смотрели на тебя как на калеку.
— Прости меня, — сжимая руку кузена, сказала Анна Ми, — я сама не понимаю, что со мной сегодня. Ты просишь меня, быть доброй к мадемуазель де Марни? Но разве можно относиться иначе к молодому, прекрасному существу с большими глазами и шелковистыми локонами? О, как легка для некоторых жизнь!.. Что я должна делать, Поль? Ухаживать за ней? Быть ее служанкой? Успокаивать ее в минуты грусти? Я сделаю все, не боясь выглядеть в ее глазах верной собакой. — И, взяв свою свечу, она быстро вышла из комнаты. «Верной собакой, которая может сторожить и… кусаться, — прибавила она про себя. — Не доверяю я этой красавице, да и во всей сегодняшней комедии есть для меня что-то непонятное».
Глава 2
Хотя июнь, июль и август и получили новые названия — месидор, термидор и фрюктидор, они совершенно так же, как прежде, одаривали землю теми же плодами, теми же цветами, украшали луга той же травой, а деревья — теми же листьями.
Молодая, резвая и непоследовательная Жюльетта рвалась из города, ей хотелось побродить по лесу, послушать щебетание птиц, полюбоваться зелеными лужайками. В одно раннее утро она вышла излома в сопровождении Петронеллы, они захватили с собой завтрак и проехались по реке до Сюреня, отсюда Жюльетта надеялась вернуться домой лесом. Разрушители Франции, казалось, случайно забыли старую деревушку. Жюльетта провела в ее окрестностях счастливый день и, когда пришло время возвращаться в город, собралась в обратный путь с глубоким сожалением, даже с грустью. Дорога шла лесом, кудрявый орешник и молодые клены давали достаточно прохлады, а царившая здесь тишина казалась особенно приятной после шумного Парижа.
Помня наставления госпожи Дерулед, Жюльетта опоясалась трехцветным шарфом, а ее кудрявую головку украшал фригийский колпак с неизбежной розеткой на боку.
Собрав огромный букет из маков, ромашек и синих лупинусов, Жюльетта, как сказочная фея, шла по лесу в сопровождении сказочной же старой волшебницы — Петронеллы. Вдруг шаги, раздавшиеся в чаще, заставили ее остановиться. Из чащи орешника показался Дерулед.
— Мы так беспокоились о вас, — начал он, как бы извиняясь.
