Джин Ауэл - Долина лошадей
Впрочем, сохранение огня оказалось не таким простым делом, как она думала прежде. Утро началось с поисков сухого мха, в который следовало завернуть угольки. Однако мох, который в изобилии встречался в лесистых окрестностях пещеры, на открытой всем ветрам равнине отсутствовал напрочь. Она попыталась заменить его сухой прошлогодней травой. К ее крайнему расстройству, к тому времени, когда она решила остановиться на ночлег, уголек уже успел потухнуть. Тем не менее она не оставила попыток и вскоре научилась сберегать тлеющие уголья так, что они сохраняли свой жар до очередного привала. Умение это пришло к ней далеко не сразу, но теперь на ее поясе, помимо прочего, висел и рог зубра.
Все ручьи и речки, встречавшиеся на пути, Эйла переходила вброд. Когда же она оказалась на берегу по-настоящему широкой и большой реки, она поняла, что нужно искать какой-то иной способ переправы. Несколько дней она шла вверх по течению. Река стала забирать на северо-восток, при этом оставаясь такой же широкой, как и в низовье.
Эйла справедливо полагала, что она уже вышла за пределы той территории, на которой могли охотиться мужчины из Клана, однако ей страшно не хотелось идти на восток. Понятия «восток» и «Клан» означали для нее одно и то же. Она не могла вернуться, не хотела даже двигаться в этом направлении. Вместе с тем оставаться на этом пустынном берегу было невозможно, следовало каким-то образом переправиться на другую сторону реки.
Она полагала, что ей удастся это сделать, — что-что, а уж плавать-то она умела хорошо. Проблема была не в ней самой, а в ее корзине со скарбом.
Она сидела возле небольшого костра, разведенного ею возле ствола поваленного дерева, голые ветви которого колыхались в воде. Полуденное солнце поблескивало на волнах и бурунах могучей быстрой реки. Время от времени мимо Эйлы проплывали коряги и всевозможный сор. Ей вспомнился поток, бежавший неподалеку от пещеры; там, где он впадал во внутреннее море, люди из Клана ловили лосося и осетра. Она очень любила плавать в этом месте, хотя это чрезвычайно страшило Айзу. Эйла не помнила, когда именно она научилась плавать, ей казалось, что она умела делать это всегда.
«Интересно, почему все остальные не любят купаться и плавать? — размышляла она. — Они считали меня странной, ведь я любила заплывать так далеко… Это продолжалось до тех пор, пока Оуна едва не захлебнулась…»
Эйла вспомнила о том, как они благодарили ее за спасение ребенка. Бран даже помог ей выбраться на берег. Как хорошо стало тогда у нее на душе — казалось, ее наконец приняли, признали за свою. А ведь она так не походила на них. Длинные стройные ноги, слишком длинное и слишком сухощавое тело, светлые волосы, голубые глаза, высокий лоб — все это теперь не имело никакого значения. После того случая некоторые члены племени стали учиться плавать, но они все равно очень плохо держались на воде и поэтому страшно боялись глубины.
«Интересно, научится ли плавать Дарк? Он никогда не был таким тяжеловесным, как их дети, и мышц таких у него отродясь не было… Наверное, он будет плавать лучше прочих…
Но кто же его научит плавать? Меня там уже нет, Уба этого не умеет… Конечно, она позаботится о нем, ведь Уба любит его почти так же сильно, как я сама, но она совсем не умеет плавать. И Бран этого не умеет. Зато Бран научит Дарка охотиться и будет защищать его. Он не даст моего сыночка в обиду Бруду — он мне это обещал, хоть он больше меня не увидит. Бран был хорошим вождем, не то что Бруд…
Неужели Дарк стал расти во мне именно после Бруда? — Эйла внутренне содрогнулась, вспомнив о том, как Бруд овладел ею. — Айза говорила, что мужчины делают это с теми женщинами, которые им нравятся, Бруд же наверняка сделал это только потому, что знал, как я это ненавижу. Говорят, что на самом деле детей делают духи тотема. Но ни у одного из мужчин не было такого же сильного тотема, как мой Пещерный Лев. У меня не было детей до тех самых пор, пока мной не овладел Бруд. Как все тогда удивлялись… Все уже думали, что у меня никогда не будет ребенка…
Как бы мне хотелось увидеть его взрослым… Он уже и сейчас считается слишком высоким для своего возраста — прямо как я… Нисколько не сомневаюсь в том, что он станет самым высоким мужчиной во всем племени…
Хотя кто знает… Я-то его уже никогда не увижу…»
Эйла постаралась отогнать от себя грустные мысли и смахнула со щеки слезинку. Поднявшись на ноги, она подошла к самой кромке воды. «Нечего расстраиваться понапрасну… Можно подумать, если я буду вспоминать о Дарке, то окажусь на том берегу!»
Она была настолько занята своими мыслями, что не заметила раздвоенного бревна, подплывшего к самому берегу. Она смотрела на погруженные в воду ветви упавшего дерева, меж которыми билось большое темное бревно, пытавшееся выпутаться из их плена и продолжить свое плавание. Смотрела и не видела. Когда же наконец Эйла заметила бревно, она разом оценила возможности, которые оно ей сулило.
Она вышла на мелководье и вытащила тяжелую корягу на берег. Это была верхняя часть ствола большого дерева, сломанного совсем недавно сильным паводком в верховьях реки, — древесина даже не успела особенно отсыреть. Эйла достала из складки своей накидки каменный топор и подрубила ветви так, что длина их стала примерно равной, затем стала очищать их от веточек и сучков.
Покончив с этой работой, она огляделась по сторонам и уверенным шагом направилась к березовой рощице, сплошь обвитой пышно разросшимся ломоносом. Она потащила один из его вьющихся побегов на себя и вытянула неожиданно длинную и прочную плеть, после чего вернулась назад, обрывая с нее листья. Эйла разложила на земле шкуру зубра и высыпала на нее содержимое корзины. Пришло время навести порядок и уложить вещи по-новому.
Эйла положила свои меховые чулки и рукава на самое дно корзины вместе с теплой меховой накидкой — они могли понадобиться ей только следующей зимой. На ней осталась легкая летняя накидка, служившая до сего времени поддевкой. Эйла на миг задумалась, силясь представить себе, где она может оказаться следующей зимой, но тут же решила не ломать голову понапрасну. Увидев среди прочих вещей хорошо выделанную мягкую шкуру, которой она подвязывала к своему боку маленького Дарка, она вновь впала в задумчивость.
Шкура эта ей была уже не нужна — она могла обойтись и без нее. Эйла взяла ее с собой только потому, что она касалась его тельца… Эйла поднесла ее к щеке и, аккуратно свернув, спрятала в корзину. Сверху она положила полоски мягкой, впитывающей влагу кожи, которыми она пользовалась во время кровотечений. Далее следовала запасная пара кожаных чулок. Сейчас она ходила босиком, но в сырую холодную погоду натягивала на ноги эту быстро снашивающуюся обувку. Как хорошо, что она взяла с собой запасную пару…
