Ши Юй-Кунь - ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ
Старик вскочил и, задыхаясь от кашля, побрел в женские покои. К счастью, жена благополучно разрешилась. Бао Хуай поговорил с ней и вернулся к себе, даже не пожелав взглянуть на сына.
Между тем жена младшего сына Бао Хая, улучив минутку, забежала к мужу и увидела, что он сидит мрачный.
— Чем ты озабочен? Прибавлением семейства?
— Ты угадала, — отвечал муж. — Отец только сейчас сказал мне, что видел во сне чернолицее рыжеволосое чудище. Уж не оборотень ли объявился у нас в доме!
— М-да, дело не шуточное! — встревожилась жена. — Посоветуй-ка отцу выбросить мальчишку на пустырь, пока не поздно, а?
Бао Хай обрадовался и, не мешкая, побежал к отцу.
— Ладно, поступай как знаешь, — согласился отец. — А матери скажешь, что младенец упал на пол и разбился.
Бао Хаю только это и нужно было. Он объявил всем, что новорожденный умер, а сам положил его в корзину и понес на гору Парчовой Ширмы. Выбрал яму поглубже, заросшую травой, но только собрался бросить в нее ребенка, как из зарослей, злобно сверкая глазами, высунул голову тигр. Бао Хай с испугу выронил корзину и пустился наутек. Дома отцу ничего не сказал, едва добрел до своей комнаты и в изнеможения опустился на кан.
— Ну и напугался я! Ох, как напугался! — бормотал он.
— Неужели нечистую силу встретил? Или мальчишка и впрямь оборотень? — сердито спросила жена.
— Плохо дело! — воскликнул Бао Хай и, отдышавшись, рассказал, что произошло. — Теперь поняла, почему я испугался?
— Вот и хорошо! Тигр наверняка сожрал мальчишку! — обрадовалась жена.
Кто мог знать, что этот разговор услышит жена Бао Шаня, которая как раз проходила в это время мимо окна. Вознегодовав на такую жестокость, она прибежала к себе в комнату и разрыдалась. Тут пришел муж. Узнав, что случилось, он только и мог воскликнуть:
— Вот, оказывается, какие творятся дела! До горы Парчовой Ширмы рукой подать, схожу-ка я туда, а там подумаем, как быть.
Добрая женщина вся извелась от тревоги: а вдруг муж не найдет младенца?
Бао Шань тем временем добрался до горы и увидел валявшуюся на земле пустую корзину. Огляделся по сторонам и неподалеку вдруг заметил в траве нагого смугленького младенца. Подобрал его и радостный поспешил домой. Жена взяла младенца и прижала к груди. А он, ощутив тепло ласковых рук, завертел головой, вытянул губки и зачмокал. Женщина дала ему грудь.
— Брата я спас, — сказал муж. — Но теперь пойдут всякие слухи, ведь в доме у нас будет двое детей.
— Отдадим на время кому-нибудь нашего сына, — ответила жена.
На том и порешили. У жены односельчанина Чжан Дэ-лу, недавно схоронившей ребенка, еще не пропало молоко, и супруги с охотой взяли к себе младенца.
Незаметно минуло шесть лет. Мальчику шел уже седьмой год, а он все еще не знал своих настоящих родителей. Он никогда не улыбался, не плакал, за все годы не произнес ни слова. За смуглый цвет лица его нарекли детским именем Черный.[12] Никто в доме не любил малыша, кроме Бао Шаня и его жены.
И вот однажды невестка пришла поздравить свекровь с днем рождения и привела с собой Бао-гуна. Мальчик подбежал к госпоже Чжоу и трижды поклонился, а та невольно улыбнулась и привлекла его к груди.
— Моему сыну сейчас тоже было бы шесть лет. Но, говорят, едва родившись, он упал на пол и разбился.
Убедившись, что поблизости никого нет, невестка опустилась на колени.
— Простите, матушка, это и есть ваш сын! Я его выкормила. Боялась, что у вас не хватит молока. А вам ничего не говорила.
— Спасибо тебе! — воскликнула госпожа Чжоу. — Ты самая добродетельная женщина во всей Поднебесной! Но где же тогда мой внук?
— Его выкормила другая женщина, — отвечала невестка.
Прошло еще два года, а Бао Хай и его жена только и думали, как бы погубить Бао-гуна.
Оставшись как-то с глазу на глаз с отцом, Бао Хай стал ему нашептывать:
— У нас в деревне превыше всего ставят трудолюбие и бережливость. Третьему брату скоро девять, пора бы ему и за работу взяться. Отдадим его в помощники к старику Чжоу и его сыну, пусть скотину пасет! Хоть зря болтаться не будет и делу выучится.
Старик потолковал с женой, и та сразу согласилась.
Так Бао-гун стал подпаском. Скот обычно пасли на берегу реки возле деревни или у подножия горы Парчовой Ширмы. Однажды, когда мальчик сгонял скотину в стадо, небо вдруг заволокли тучи — надвигалась гроза. Не успел Бао-гун добежать до древнего храма в горной долине, чтобы укрыться там, как хлынул ливень.
Мальчик присел перед алтарем и вдруг почувствовал, что кто-то его обнял. Оглянулся и увидел девочку.
«Откуда она взялась? Вся дрожит от страха», — подумал Бао-гун. Ему стало жаль девочку, и он укрыл ее своим халатом. А раскаты грома становились все сильнее, все яростней. Но через каких-то полчаса снова засияло солнце. Вдруг Бао-гун обнаружил, что девочка исчезла. Он вышел из храма, разыскал хозяйского сына Чан-бао, и они погнали стадо домой. По дороге Бао-гун не переставал думать о девочке.
На краю деревни их встретила Цю-сян — служанка Бао Хая — и протянула Бао-гуну лепешку:
— Вот возьмите, молодой господин. Госпожа вам прислала…
— Поблагодари за меня свою госпожу, — сказал мальчик, но едва поднес лепешку ко рту, как пальцы его сами собой разжались, выпустив лепешку, которую тут же подхватила собака.
— Гадкая тварь! — рассердился Чан-бао. — Масленую лепешку утащила! Погоди, сейчас отберу у нее!
— Не надо, — сказал Бао-гун. — Кто станет теперь есть эту лепешку? Давай лучше скотину скорее загоним.
Только загнали они скотину во двор, как вдруг раздались крики:
— Беда! Собака издохла!..
Прибежал хозяин, поглядел на собаку, покачал головой:
— От яда издохла. Чем ее кормили?
— Она лепешку схватила, которую молодой господин обронил. Эту лепешку ему Цю-сян принесла от второй госпожи, — объяснил Чан-бао.
Старик тотчас же смекнул, в чем дело, увел малыша в дом и сказал:
— Остерегайтесь, господин, ничего не ешьте из рук второй госпожи.
Бао-гун подумал, что его хотят поссорить с женой брата, и очень рассердился.
Через несколько дней Цю-сян снова явилась и увела Бао-гуна к своей госпоже, сказав, что та зовет его по важному делу. Сладко улыбаясь, невестка попросила Бао-гуна достать ИЗ колодца золотую шпильку, которую нечаянно уронила Цю-сян, а то узнает старая госпожа и будет гневаться.
— Колодец до того узкий, что никто не может в него залезть, — сказала невестка. — А ты маленький, сделаешь это без труда. Согласен?
— Согласен, только опустите меня в колодец.
Цю-сян сбегала за веревкой, и они втроем отправились в сад. Бао-гун обвязался веревкой, но едва его опустили наполовину, как сверху послышались возгласы:
