Неожиданные контакты - Александр Борисович Михайловский
— Все так серьезно? — скупо улыбнулся одетый в штатское товарищ Гордеев; в отличие от прочих, присутствующих в военной форме, он перенес мое появление не моргнув глазом.
— Вполне, — подтвердил я. — Такое поведение мне диктует воинская присяга, которую я принес родному государству, офицерская честь и обязанности защитника русских, сербов и болгар. Все формы русского и советского государства, в каком бы мире они ни находились, для меня одинаково священны, и биться за них я буду с одинаково неистовой яростью.
— Не могу представить себе ситуации, при которой Советский Союз будет нуждаться во внешней защите… — проворчал генерал, на синем ВВСовском мундире которого была нашивка «Б. А. Козловский».
Истинный Взгляд сообщил мне, что это и есть начальник этого центра — единственный, кто может высказываться по собственной инициативе в присутствии высокого начальства, а остальные тут простые исполнители, которым положено быть глухими и немыми, пока их не спросят.
— Да, товарищ Козловский, — согласился я. — Вы сильны, самодостаточны и уверены в себе, а потому в обычной ситуации я воспринимаю вас как соседей с фланга, с которыми в обычной ситуации необходимо обмениваться научной и разведывательной информацией, и ничего больше. Но бывают ситуации необычные, когда какой-нибудь мир подвергается агрессии извне, а отразить такое нападение вы сможете только при удачном стечении обстоятельств и с огромными жертвами.
— Вы нас пугаете? — спросил товарищ Гордеев.
— Нет, Леонид Валерьевич, — ответил я, — просто предупреждаю. Пугать кого-либо не в моих привычках. Не нужно мне от вашего мира ни нового удела, ни каких-либо материальных выгод. Возможно только взаимовыгодное сотрудничество, и то лишь после того, как станет ясно, чем я могу быть полезен вам, а вы мне.
Местный товарищ генеральный секретарь переглянулся с генералом Козловским, и тот чуть заметно пожал плечами: мол, политические вопросы не в его компетенции.
— Ну хорошо, товарищ Серегин, — сказал Гордеев, — сказанное вами звучит крайне невероятно, но за последние несколько часов произошло столько всего, что прежде не укладывалось в пределы нашего понимания, что я готов поверить вам на слово.
— Ну почему же только на слово, — парировал я, — и мой линкор, и все прочее вы можете посмотреть собственными глазами и ощупать собственными руками. Вы знаете, что это уже сделали ваши пилоты, которые первыми оказались на борту «Неумолимого», в числе прочего, получив возможность знакомиться с членами команды, начиная с адмиралов и заканчивая рядовым составом.
— Да уж, — усмехнулся товарищ Гордеев, — восторженных впечатлений и от вашего корабля и от знакомства с его командой мы наслушались предостаточно. По мнению наших офицеров, вы такие же советские люди, как и мы. Но это пока только их мнение. Я пока еще своего не составил. Кроме того, мы знаем, что у вас на борту находятся люди, называющие себя генералом Бережным, адмиралом Ларионовым, политическим советником первого класса Ниной Антоновой и членом ЦК ВКП(б) Леонидом Брежневым. Также нам достоверно известно, что все эти люди уже умерли — кто двадцать лет назад, а кто и пятьдесят. Как вы объясните это несоответствие?
— А вам известно, что все эти люди были раскопированы в четырех экземплярах в четыре различные ключевые точки российской истории, и, кроме того, их оригиналы продолжили свое существование в родном для нас с ними мире Основного Потока? — спросил я, сосредоточив на собеседнике свой Истинный Взгляд.
— Да, известно, — ответил мой собеседник, — и то, что это известно вам, снимает хотя бы часть вопросов. А теперь скажите, какой совет дал им Голос, отправляя на задание?
— Голос дал им совет поступать по совести, — парировал я.
— Теперь я верю, что вы имели дело или хотя бы встречались хоть с кем-нибудь из этих людей, — сказал товарищ Гордеев. — Любой другой с ходу пытался бы выдумать нечто, с его точки зрения, правдоподобное, а такой простой совет не пришел бы ему в голову.
— Собственно, я и сам неукоснительно придерживаюсь этого правила, — ответил я. — Совесть — это то, что отличает нас от двуного разумного хищника.
— Да, мысль глубокая, если не сказать больше, — усмехнулся местный генсек ЦК ВКП(б), — вы еще, оказывается, и философ-теоретик…
И тут меня дернуло немного похулиганить, уж больно серьезные лица были у окружающих.
— Станешь тут философом-теоретиком — при таком обилии практики и соответствующих знакомств, — сказал я. — Если вы захотите, я могу организовать вам личную встречу с товарищем Лениным. Этот человек среди моих знакомых имеется, даже в двух экземплярах.Или с товарищами Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом? Или с пятью товарищами Сталиными, большой дружной кавказской семьей братьев-близнецов?
— Как это может быть, чтобы среди ваших знакомых оказались сразу два товарища Ленина и целых пять товарищей Сталиных? — удивился товарищ Гордеев.
— Ваш мир не первый, и даже не второй, который мне довелось посетить с дружественным визитом, — ответил я. — Не считая двух никому не известных миров в глубинах Мироздания, мне пришлось пройти через слой реальности конца шестого века, где я отразил и полностью уничтожил аварскую орду, напавшую на земли мирных славянских поселян. Потом я помогал нашим древним предкам отбить и разгромить нашествие Батыя, в ходе чего свел знакомства с юным князем Александром Ярославичем и его отцом Ярославом Всеволодовичем. Далее мне пришлось разруливать коллизии Смутного времени, где по ходу процесса я обезвредил Лжедмитрия и кучку бояр-интриганов, а также помог местной России справиться с польскими захватчиками. И тогда же мне открылся канал в далекое будущее параллельной нам ветви мироздания, откуда я вытащил мою нынешнюю главную ударную единицу, линкор планетарного подавления «Неумолимый». Тогда он находился в ужасно изношенном состоянии, так что только на разделочную верфь, но я сразу начал вкладывать ресурсы в его восстановление и приведение в полную боеготовность. Далее был тысяча семьсот тридцатый год, где я переворошил кубло диадохов Петра Великого, отменил воцарение Анны Иоанновны вместе со всем бабьим веком. Теперь там, в теле императора Петра
