Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей - Александр Герасимов
* * *
Микенский царевич казался веселым и беспечным, особенно когда смеялся над шутками или аплодировал искусным танцорам. Но на самом деле он пребывал настороже, помня слова наставника. Пока ничто не предвещало ссоры: Неоптолема заметно не было, в толпе не крались убийцы, критяне вели себя дружелюбно.
Его предплечья коснулась маленькая, прохладная ладонь. Гермиона придвинулась совсем близко; она улыбалась, глаза ее блестели задором. Орест улыбнулся в ответ.
— Я хочу задать один вопрос, — прошептала она. — Обещаешь, что не будешь краснеть и стесняться, как пастушок на первом свидании?
— Приложу все усилия, раз ты просишь. Что тебя интересует?
— Не могу забыть, как ты барахтался в воде, когда мы плавали вместе. А потом еще и попросил меня одеться. Неужели у микенского царевича до сих пор ни разу не было женщины?.. Ну вот зачем, зачем ты опять краснеешь?!
— Это все свет костра! — смеясь, запротестовал Орест. Но Гермиона была права: к лицу прилил жар, и он ничего не мог с этим поделать.
— Я знал женщин, конечно. Но в тот день ты меня смутила.
— Почему? — Гермиона вскинула брови. — У вас не приняты совместные купания с женщинами?
— Только между супругами или самыми близкими родственниками. В остальных случаях — нет, это неприлично.
— Да уж… Нам, критянам, не понять. А еще ты говорил, что микенские девушки в любую погоду носят закрытые одежды. Обнажаются в основном жрицы, и то не всегда.
— Это так, — Орест пожал плечами.
— Кажется, в Микенах слишком любят правила и статусы, отдаляясь от земли… от самой жизни! На Крите, все иначе. Вокруг ласковое море, над головой теплое солнце, а под ногами сочная зеленая трава. Мы легко относимся друг к другу и наслаждаемся простыми вещами, хотя и следуем установленным законам. Что сделают в Микенах с женщиной, которая из-за жары разденется донага в городе?
— Если она не знатного рода, ее ждет публичная порка. Если же богата, придется немало заплатить. А с девушкой из царского рода сложнее, — он искоса посмотрел на Гермиону. — С ней будет разбираться сам правитель.
— Сурово, не находишь? В Микенах ужасно неудобные правила.
— Согласен. На Крите мне многие вещи кажутся более естественными, что ли. Я сравниваю наши обычаи, и ты определенно права.
— Возможно, Микены слишком много времени потратили на войны. Подчинив множество земель, ваш народ отстранился, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Разве не так? Я часто слышала, что микенцы — надменные люди, уверенные в своем величии, а их обычаи порой странны и жестоки…
— Это, возможно, и правда, — Орест тяжело вздохнул. — Но мне неприятно выслушивать подобные речи о своей родине. Хотя… и возразить-то нечего.
— Прости, — царевна придвинулась вплотную и, словно извиняясь, погладила его ладонь.
— Все в порядке. Я ведь знаю, что в твоих словах есть истина…
— По крайней мере, ты совсем другой человек.
— И еще никогда так не был рад этому, как сегодня.
Дочь Идоменея не спешила убирать руку. Ее не заботило, как это может выглядеть в глазах окружающих. Гермионе нравилось прикасаться к Оресту, и она была рада, что он не сердится. Царевне вдруг захотелось обратить все в шутку, которая развеет опустившийся на них туман неловкости.
Она указала на свое пурпурное одеяние:
— По крайней мере, меня сегодня не сможет упрекнуть даже самая благопристойная микенка, верно? Я полдня готовилась к встрече с тобой! Оцени количество ткани! Полагаю, что моя внимательность заслуживает похвалы!
Они засмеялись одновременно.
— Ты отлично выглядишь, — легко согласился Орест. — Я восхищен.
И, немного помолчав, добавил:
— Тебе не надо щадить мои чувства. Мне кажется, на Крите я начал немного по-другому смотреть на жизнь. Знаешь, я бы хотел здесь остаться…
Гермиона не дала ему договорить:
— Так оставайся! Что тебе мешает?
Этот вопрос прозвучал против воли, обогнав голос разума; царевна почувствовала, что ее откровенность перешагнула незримую черту. Это было ужасно неловко… Однако нестерпимо хотелось услышать ответ.
Гермиона заглянула прямо в глаза микенца: в них читались удивление и радость. Вдруг выражение его лица резко изменилось, стало злым. Орест отпрянул от нее.
Пораженная этой переменой, Гермиона не успела ничего спросить, а лишь почувствовала позади себя какое-то движение. Она обернулась — Неоптолем промчался мимо, оттолкнув царевну от себя и замахнувшись на микенского царевича.
Громадный кулак рассек воздух. Если бы не сноровка, Орест получил бы сокрушительный удар по голове. Однако он успел отскочить и, улучив момент, стукнул мирмидонца в живот. Это было все равно что атаковать бронзовый щит; кулак Ореста наткнулся на твердое сплетение мускулов. Неоптолем, рыча, вновь бросился в атаку.
Второй замах достиг цели: Орест почти увернулся, но кулак все же задел его скулу. От этого, казалось бы, незначительного удара царевичу показалось, что на него рухнуло бревно. Он едва устоял на ногах.
— Остановитесь! Неоптолем, прекрати! — закричала Гермиона, но мирмидонец был глух к любым призывам.
К счастью, он оказался не слишком проворным. Пока Неоптолем готовился к новой атаке, Орест успешно применил прием, которому обучился у старого Телефа — ударил ногой точно в коленную чашечку. Гигант взвыл и отступил, хромая. Но тут же широко расставил руки, явно собираясь применить захват. Вырваться из его тисков микенец уже точно бы не сумел.
Драке не суждено было продолжиться. Перед разъяренным Неоптолемом встали сразу двое — Дексий и Пилад. Им понадобилось всего несколько мгновений, чтобы добраться до места поединка и прикрыть Ореста.
Как бы ни был зол Неоптолем, он сумел оценить, что расклад сложился не в его пользу. Насмешливо захохотав, мирмидонец ткнул пальцем в бледного Ореста, сжавшего кулаки за спинами защитников:
— Что, трое на одного, недостойный сынок великого отца?.. Великие боги, да ты просто слабак! Выйди и дерись со мной, как подобает мужчине. Или ты — девица, которая боится подпортить смазливое личико?!
Насмешка подействовала: Орест с проклятием шагнул к Неоптолему. Однако Пилад сильной рукой схватил его за плечо и оттянул назад. Никто в пылу ссоры не заметил, как критская царевна решительно зашагала прочь.
— Оставьте нас, — сквозь зубы сказал Орест своим товарищам. Те отрицательно покачали головами. Пилад ответил спокойным, но твердым голосом:
— Это глупо. И может быть ловушкой.
— А ты кто такой, чтобы его выгораживать, страшила? — с усмешкой спросил мирмидонский царевич.
Пилад ничего не сказал, но поднял на гиганта обжигающе-ледяной взгляд. И Неоптолем внезапно почувствовал, как по шее и спине пробежали мурашки. В глазах покрытого шрамами мужчины читалось нечто,
