Генрих Майер - Дочь оружейника
– Если вы дадите десять, двадцать, даже сто крон, – возразил хозяин, – я не сдвинусь с места.
– Даже, если я обещаю тебя повесить за отказ?
– Я соглашусь лучше быть повешенным по-христиански, чем превратиться в летучую мышь.
– Это и мое мнение, – сказал один из поселян, – а то, когда я буду летучей мышью, мой сын может поймать меня и приколотить к двери, я не буду в состоянии сказать ему ни слова.
Перолио видел ясно, что ни угрозы, ни обещания не подействуют на этих людей, которые сильно боялись дьявола, и потому переменил тон.
– Я вижу, что вы честные люди и хорошие христиане. Я пошутил с вами. Какая мне охота связываться с мессиром Барбеланом и его проклятой шайкой; я не пойду в Падерборн, а остановлюсь в Путтене.
– И хорошо сделаете, – подтвердил хозяин.
– Но так как я тороплюсь, то мне надобен проводник, который довел бы нас до ближайшей дороги.
– Да вот Гаспар проводит вас, – сказал хозяин, показывая на молодого крестьянина, – он знает лес, как свой карман.
– Идем же, Гаспар! – вскричал Перолио.
– Позвольте, мессир, – отвечал крестьянин, почесывая за ухом, – ночь так темна… гроза страшная… я сам боюсь…
– Ты боишься, что я тебе не заплачу? – перебил капитан. – Вот тебе три кроны вперед.
– Я готов, мессир! – вскричал Гаспар, пряча деньги. – Пойдемте.
И когда Перолио отошел от камина, чтобы рассчитаться с хозяином, хитрый крестьянин шепнул своему соседу:
– Я славно поддел этого барина; я бы и даром пошел в Путтен, потому что послан туда.
Когда отряд Черной Шайки двинулся в путь, гром все еще гремел и дождь лил ливнем. Гаспар хотел идти пешком, но Перолио приказал ему сесть на лошадь позади всадника, и ехать вперед.
Было одиннадцать часов вечера, когда они приехали к селению.
– Вот и Путтен! – сказал Гаспар, промокший до костей и слез с лошади. – Теперь я проведу вас в трактир «Белого Кролика», единственную и самую лучшую гостиницу.
– Стой! – вскричал Перолио, схватив Гаспара за горло. – Веди нас в развалины Падерборна.
– Господи! – прохрипел крестьянин. – Зачем вам… я не могу… разве завтра, днем…
– Нет, веди сию минуту.
– Сжальтесь, мессир, над моей душой… лучше возьмите назад ваши деньги.
– Садись на лошадь, болван, и показывай дорогу, не то я велю повесить тебя.
И Перолио приподнял его на воздух и посадил сзади Скакуна, который привязал к себе Гаспара крепким ремнем.
Бедняку нечего было делать и он, по-видимому, покорился судьбе, но ворчал про себя:
– Проклятые разбойники! Я ни за что на свете не пойду с вами до развалин, не хочу губить мою душу.
И въехав в чащу леса, где лошади продвигались с трудом и взяли в глубокий грязи, он сказал Скакуну:
– Я сбился с дороги; если мы поедем наугад, то можем попасть в болото.
– Еще этого недоставало! – вскричал Перолио, услышав эти слова.
– Я не виноват, мессир, – говорил жалобно Гаспар, – ночь так темна… Погодите, я отъеду вперед и осмотрюсь…
Перолио приказал отряду остановиться, а Скакун поехал по указанию крестьянина. Когда они были довольно далеко от отряда, Гаспар освободил незаметно свою руку, вынул нож и, перерезав ремень, соскочил на землю.
– Измена, капитан! – закричал Скакун. – Проводник убежал. Скорее в погоню!
– Diavolo! – заревел Перолио в ярости: сойдите с лошадей, отыщите бездельника и убейте его, как собаку.
Но Скакун и другой всадник бросились уже по следам беглеца. При свете молнии они видели, что он, выбежав на поляну, повернул направо. Всадники поскакали туда, но вдруг почувствовали, что лошади погружаются в болото. Напрасно люди и лошади делали невероятные усилия, чтобы выбраться из болота. При каждом движении они уходили все глубже и скоро лошади завязли по седла. Поняв опасность, Скакун вскочил на седло с ловкостью наездника цирка и закричал своему товарищу:
– Делай тоже что и я, Джиакомо, или ты погиб!
И собравшись с духом, он сделал отчаянный скачок почти на двенадцать шагов от лошади, от которой видна была уже одна голова. К счастью, он попал на довольно твердое место и был спасен. Но товарищ его был не так ловок и не мог выпутать своих ног из стремени. Он хотел заставить лошадь двинуться, но при каждом движении она уходила все глубже, билась передними ногами, фыркала и ржала, наконец исчезла и ее голова; потом послышался страшный, отчаянный крик всадника, молния осветила только верхушку его шлема и все исчезло посреди грязи и темноты.
Эта ужасная сцена расстроила самых храбрых бандитов; никто не трогался с места, и Гаспар мог в это время уйти далеко.
Сам Перолио был поражен этим случаем. Один из лучших его всадников погиб в этой грязной могиле, крестьянин смел обмануть его, он потерял двух лошадей, и все из-за чего? Из-за глупой страсти к девочке. Он готов был отказаться от своего предприятия и ехать назад, но без проводника это было невозможно, и потому он двинулся вперед, приказав Скакуну отыскивать дорогу.
Наконец небо прояснилось, дождь и ветер притихли и показались звезды. Теперь можно было уже разглядеть дорогу, которая разделилась на две ветви. Одна вела к болоту, где погиб бы весь отряд, если бы пустился туда, другая шла к берегу, где при свете луны, вышедшей из облаков, показался на горе абденгофский монастырь.
Перолио с радостью остановился бы в нем, чтобы поужинать за счет монахов, но к монастырю вела одна узенькая тропинка, по которой невозможно было взбираться ни лошадям, ни вооруженным людям. Однако по тропинке шли два человека: один, высокий старик, одетый в бархат, с палкой в руке; в другом не трудно было узнать крестьянина Гаспара, который завел отряд в болото.
Перолио пришпорил лошадь, думая настигнуть пешеходов, но не мог удержаться на песчаном холме и скатился с него. В это время Гаспар, бывший уже над его головой, бросил ему в лицо горсть песку и, засмеявшись громко, скрылся за стеной.
– Если ты попадешься в мои руки, – закричал начальник Черной Шайки, – то дорого заплатишь за свою дерзость!
Немного спустя после этой встречи, оруженосец Видаль увидел недалеко от берега темную массу полуразрушенных стен, принадлежащих древнему замку или аббатству.
– Это должны быть развалины Падерборна! – вскричал Перолио радостно. – Здесь живет колдунья.
– Надобно узнать, дома ли она и принимает ли, – заметил Видаль.
– Мы найдем ее, – проговорил Перолио, – если даже она спрячется под землей.
Он приказал отряду остановиться, оставить лошадей внизу, под присмотром четырех человек, а сам с Видалем и остальными людьми пошел пешком к развалинам. Они начали обходить стены, чтобы найти какой-нибудь вход, но везде лежали груды камней и только в одном месте была брешь, в которую можно было войти. Перолио вошел туда с Видалем, приказав остальным воинам стоять у бреши и войти только, когда их позовут.
