Галина Долгая - Шепот Черных песков
Караванщик кашлянул в усы, смекнул, что с камнями странник не прогадал. В Черных песках не то, что в Многогорье – вряд ли камни есть, да и руда… Но не стал хитрый торговец делиться своими размышлениями, согласно кивнул только и пошел вдоль каравана с проверкой.
– Кудим, а, Кудим…
Певец слишком резво сполз с высокого седла и, не удержавшись на ногах, упал в пыль. Странник помог ему подняться.
– Что ты прыгаешь? Так можно и ноги сломать! – пряча улыбку, он похлопал ретивого артиста по запылившемуся плечу.
– Меня Дамкум зовут, – тряхнув головой, представился певец и чихнул: облако пыли с его лохматой головы разлетелось в стороны, попав и в лицо Кудима. Он тоже чихнул в ответ. – Вот и спелись! – сострил Дамкум.
– Да уж! – откровенно рассмеялся Кудим.
Они пошли рядом: ювелир – стройный и плечистый, и певец – ниже его ростом на голову и с фигурой, напоминающей овал. Узкие плечи артиста плавно переходили в короткие полноватые ручки, которыми он активно двигал при ходьбе. Ноги его в старых сандалиях, вместо изношенных ремешков завязанные обрывками шерстяных веревок, едва отрывались от дороги, отчего походка певца была тяжелой и шаркающей, хоть и быстрой.
Круглая луна только-только выкатилась из-за гор и освещала путь. Животные, навьюченные выше голов, отбрасывали длинные горбатые тени за дорогу. Тени шевелились, и казалось, что подземные чудища выползают наружу. И если в небе то тут, то там сияли холодные огоньки крупных звезд, то на всем земном просторе в ночи не горело ни одного костра. Пустынные места! Что днем, что ночью неприветливые для человека. От того путешественники жались к мулам и ослам, да и друг к другу. Тьма всегда пугает, будоражит фантазию, но даже самый маленький огонек, зажженный в светильнике, способен разогнать страх. И потому, когда один за другим впереди и сзади каравана загорелись одинокие огоньки, путешественники легко вздохнули. Оградит их пламя богов от напастей!
– Кудим, а, Кудим, – повторил Дамкум, вернувшись к началу разговора, – одному в пустыне ходить нельзя, тебе спутник нужен, товарищ, который поможет скоротать путь за беседой…
– Не ты ли тот товарищ? – перебил Кудим.
– А чем плох? – певец заглянул в лицо спутника и, не дожидаясь ответа, привел весомый аргумент сразу: – Я столько песен знаю, столько сказок – и не заметишь, как дойдем до Маргуша!
– А тебе какой интерес?
– Так посмотреть! Я в разных странах побывал, многое повидал, а вот Маргуш не знаю, люди будут спрашивать, что я скажу? А-а! – сам себе ответил Дамкум, подняв указательный палец. – Подумают люди: «Что за сказитель этот Дамкум, ничего не знает!»
Кудиму артист сразу понравился, весело с ним, от нелегких дум отвлекает, да и не обременителен странствующий человек. Скарба почти никакого, оттого шаг быстрый, а вдвоем и то верно, надежнее. Потому Кудим согласился, и уже на закате второго дня они вместе свернули на малохоженую тропу, которая уводила к хребтам Многогорья.
Несколько дней странники бродили по горам, сверяясь в направлении по солнцу и звездам, а как оказались на равнине, повернули на восток и вскоре вдали увидели ленту плавно текущей реки.
– Пришли, пришли! – обрадовался певец и, забыв про усталость, побежал.
– Да не пришли еще, – кинул вслед ему Кудим, – стой, до реки еще идти и идти, совсем порвешь свои сандалии.
Дамкум остановился, глядя на то, что его спутник назвал сандалиями. Подошва, через дырки в которой он чувствовал все мелкие камешки на дороге, едва держалась на стопе на обтрепанных завязках.
– А, – нарочито безразлично сказал он, – буду босиком, – сел прямо на песок и принялся снимать обмотки. Потом резво вскочил и важно походил перед Кудимом. – О! Так даже лучше! Земля теплая, а песочек… прикасается к пальчикам, как нежная девушка…
Бродячий певец умел превратить в шутку любую неприятность. Глядя на него, можно было подумать, что его жизнь прекрасна и нет в ней ни невзгод, ни разочарований. Кудим поражался веселому нраву своего спутника и думал о себе: «Я так не могу. Почему? Почему всю жизнь я оглядываюсь назад и боюсь будущего?»
Пронзительный свист канюка раздался в небе, и оба странника задрали головы вверх.
– Ты обратил внимание, Кудим, что всю дорогу нас преследуют крылатые хищники? – вполне серьезно спросил Дамкум.
– Орел всегда, сколько себя помню, был моим спутником, – задумчиво ответил мастер.
Дамкум удивленно поджал губы.
– Так это они за тобой охотятся…
– Может, и так, а, может, напротив, охраняют.
– Охраняют?..
Кудим пошел вперед. Дамкум забросил обноски подальше и, не сводя глаз с дороги, догнал его.
– Когда я был ребенком, совсем еще мальчиком, меня отдали в обучение одному мастеру. Всю жизнь я прожил у него, познавая сложное ремесло ювелира, и всю жизнь он, ругаясь, когда у меня что-то не получалось, упрекал, что отдал за меня своего верблюда, – начал рассказ Кудим.
– Верблюда?.. – Дамкум хмыкнул.
– Ты, брат Дамкум, не понимаешь, тогда верблюд был диковинным существом, а тот, за которого меня выменял мой отец, был вообще чудом! Белый верблюд! Видал ли ты в своей жизни белого верблюда?
Дамкум почесал в затылке.
– Да что-то не припомню… Я и обычных не так много видел.
– Во-о-т! – довольно протянул Кудим. – Я тоже не видел. Только того – огромного, с высокими волосатыми ногами.
– Так это что получается, твой отец променял тебя на вечно жующего горбуна?
– Получается, что так. Отца я не помню… разве что смутно, только образ, а вот лицо своей матери храню в памяти. Ее глаза… и приглушенный плач… Я вижу мать во сне, она всегда улыбается мне, гладит по голове, поет тихие песни, слов не разобрать, только ее голос… он дрожит и срывается, и тогда чудится мне, что рядом качается тростник. Качается… стебли его соприкасаются, и он поет…
– Да ты поэт, мой друг! – воскликнул Дамкум, подняв восторженные глаза, и в тот же миг так пронзительно закричал, запрыгав на одной ноге, что Кудим вздрогнул.
Дамкум упал на дорогу, задрал ступню к самым глазам и запричитал, выдергивая из нее сухую колючку:
– Да будь прокляты все верблюды на свете! Да чтоб им никогда ни наесться, ни напиться! Создали же боги это чудище, чтоб его хищники сожрали вместе с потрохами!
Кудим согнулся пополам, закатившись от смеха.
– Да при чем тут верблюд?! – прерывисто вздыхая, спросил он.
– Как «при чем»? – искренне возмутился певец. – Колючку кто ест? Верблюд? Верблюд! Это для него она растет, козел ее задери? Для него! Не будь верблюда, не было бы и колючки! Так? Так! – поток рассуждений захлестнул обиженного артиста. – И как он только ее жрет?! Это что же за язык у него?.. Это он толще кожи на моих ступнях?..
