Юрий Торубаров - Месть Аскольда
— Т-с-с! Приведи ко мне, чтоб никто не видел.
Вскоре перед ней — в изодранной одежде, заросшая щетиной до самых глаз, — появилась жалкая худючая фигура.
Княгиня сделала несколько шагов навстречу. И только по глазам, каким-то укоризненным и виноватым одновременно, она признала в нем свою кровинку. В голове лихорадочно заворочались мысли: «Что делать? Да как его встретит князь? Где он был до сих пор? Что с ним за это время случилось?»
Но расспрашивать пока не решилась. Сделав счастливое лицо, она прижала брата к груди.
— Милый мой, жив! Слава Богу! Худющий-то какой! Но ничего. Были бы кости… Я велю… — она запнулась. — Да, я велю отвезти тебя в Кленовку. Там сил наберешься.
Всеволод только устало и безразлично пожал плечами.
— Флориха, вели запрячь лошадей немедля! Да проводи князя. Ну, с Богом… Да смотри, — хозяйка схватила управительницу за руку, — чтоб никто не видел. И сама не проговорись!..
Флориха, ничего не понимая, согласно кивнула.
…Место, куда привезли князя Всеволода, оказалось небольшим, но ладно срубленным домом. Внутри было тепло. Мягкие шкуры устилали пол, а от струганых стен веяло покоем и домовитостью. Сумрачный, неприветливый человек, судя по всему, хранитель этого очага, о чем-то пошептался с Флорихой, после чего лицо его приобрело более мягкие черты.
Княгине бы радоваться возвращению братца, но что-то заставляло ее скрывать его появление. Выбрав время поудобнее, она сама наведалась в Кленовку. Всеволод уже пришел в себя. Вид был не такой изможденный, как накануне. Но от всей фигуры веяло такими одиночеством и неустроенностью, что княгине стало его жалко. Ей захотелось приласкать брата, но он сам, загремев лавкой, приблизился к ней. Она погладила его по голове.
— Бедный ты мой, — вырвалось из ее груди. — Расскажи хоть, как жил все это время.
— Дай сперва приклонить где-нибудь голову. Да муженьку своему, смотри, не проговорись.
Княгиня удивленно посмотрела на брата:
— Ты в чем-то повинен?
Заметив, что сестра встревожилась, Всеволод заторопился ее успокоить:
— Что ты, сестрица, Бог с тобой! Просто я знаю, что он меня недолюбливает. Начнет пытать, где да что… Многие ведь в Козельске погибли, а я вот жив.
— Не ты один, еще… — княгиня прикусила язык. «Не следует пока говорить ему о Всеславне и Аскольде. Это даже хорошо, что он сам не хочет встречаться с Михаилом. Отправлю-ка я его лучше в княжью заимку», — пронеслось в голове. — Братец, — голос княгини стал подозрительно нежен и ласков, — уберегу я тебя до поры до времени от княжеского взгляда. Коль не желаешь с ним повидаться, велю Путше свезти тебя на княжью заимку. Там отдохнешь, сил наберешься. А потом уж как Бог даст…
— Хорошо, — кивнул Всеволод. — Ни о чем лучшем я и не мечтал. Отлежусь, отосплюсь, а там видно будет.
Последние слова его прозвучали загадочно. Но княгине было не до разгадок. Она велела кликнуть Путшу.
…Дни бежали один за другим, а от Аскольда не было ни слуху, ни духу. Однообразие дней нарушил внезапный приезд в Чернигов смоленских купцов. Принесшему эту весть отроку князь Михаил поначалу не поверил. В такое смурое время и… купцы?! Но во дворе и впрямь толпились по-дорожному одетые и явно чужие люди. В любое другое время князь вряд ли бы пожелал с ними встретиться, но с приходом восточных «гостей» все изменилось. Жизнь точно оборвалась. Поэтому неожиданное появление смоленских торговцев показалось глотком свежего воздуха.
— Вели звать их в гридницу, — приказал Михаил.
В разгар беседы зашла княгиня. Гости, сразу признав в ней хозяйку, низко поклонились. Князь, воспользовавшись тем, что купцы примолкли, коротко поведал супруге, о чем шла речь:
— Жалуются вот купчишки, что торговля-де из-за татар замерла.
— Силен нехристь треклятый, — закивали дружно смоляне. — И то сказать, торговое дело — тяжелое дело. Только завистник деньгу нашу считать любит. А вот попробовал бы сам… Наша работенка поопаснее, чем у иного дружинника.
Михаил вскинулся:
— Нет уж, гости дорогие, давайте тогда сравним, сколько гибнет дружинников и сколько — вашего брата?
Купцы смущенно переглянулись.
— То-то! Слышали о козельском воеводе? Как обломал он зубы непрошеному гостю? Не будь его подвига, вряд ли бы мы сейчас здесь сидели.
— Знаем, слыхали, — враз загалдели купцы.
— Да что вы знаете, — отмахнулся князь. — В его шкуре надо было побыть, тогда бы узнали.
— В шкуре его мы не были, — обидчиво заметил пожилой купец, — но тоже кое-что слыхивали. Пристал к нам намедни козельский купец Оницифор. Вернее, мы его подобрали. Весь израненный, не хуже дружинника, — не без ехидства заметил говоривший. — Вот, надеемся, венгерские лекари его подлечат. Здесь у него, говорит, где-то брат давно осел, хочет найти.
Известие о том, что в обозе смолян есть козельский купец, вызвало у князя большой интерес. Он приказал принести раненого в гридницу и вызвать своего лекаря. Плечо у козельца было глубоко разрублено. Рана успела затянуться рубцами, но они кое-где гноились, и купец каждый раз сильно морщился, сдерживая готовые вырваться стоны, когда лекарь сжимал рубец, чтобы выгнать гной. Закончив, лекарь полил рану несчастного каким-то темно-зеленым раствором и перевязал плечо.
— Эка тебя угораздило, — участливо заметил князь.
— Это спасло мне жизнь, — проговорил Оницифор. — Татарин, видать, думал, что я готов, — пояснил он сквозь боль, — и не стал добивать, как они привыкли делать. А я провалялся в беспамятстве не знаю сколько времени. Когда очнулся, кругом одни головешки и… ни одной живой души. Думал, это и есть ад… — Козелец замолчал, пытаясь превозмочь боль.
— Много народу погибло? — спросил князь, заметив, что морщины на лбу раненого разгладились.
— Да, почитай, все.
— А что случилось с воеводой?
— Наш воевода — орел! — козелец через силу улыбнулся. — Вывел и дружину, и всех добровольцев на смертный бой с нехристями. Мы умирали, но шли вперед. Так могут поступать только русские! — голос чудесным образом окреп. — Никто не показал спины противнику! — купец словно забыл о своей ране, глаза его засверкали. — А вел нас вперед наш Сеча. Благодаря ему спаслись многие козельские дети. Я видел, как уходили ладьи с ними. Только вот где они сейчас, одному Богу известно, — купец тяжело вздохнул.
— Скажи, а ты что-нибудь слыхивал о своем князе?
— Наш князь погиб как герой. Я сам видел его тело.
— Юный князь погиб на улицах города? — переспросил Михаил.
— Да, — тяжело вырвалось из груди козельца.
