Симона Вилар - Поединок соперниц
И я оказалась на галерее, идущей вдоль обширной саксонской залы. Замерла. Меня обдало теплом, дымом, запахами жаркого, вин и разгоряченных тел. Я вцепилась в перила, смотрела.
В двух очагах пылало высокое пламя, его отблески освещали резные столбы залы, заваленные снедью столы и людей за ними. Бородатых, пирующих, поющих, смеющихся. Сквозь завитки дыма я смотрела на них и постепенно поняла, что здесь одни мужчины и мужчины эти изрядно навеселе. Более того — сильно пьяны. Я видела, как они опорожняют огромные кубки, что-то кричат, едят. Кто-то боролся, кто-то пытался плясать. Иные спали, уронив головы в тарелки с объедками.
Я испугалась, у меня даже появилось желание вернуться, убежать… Но тут я увидела Эдгара. Он сидел во главе длинного стола и смеялся. Я не смогла отвести от него взгляд — таким красивым показался он мне, словно окутанным золотым сиянием. Пламя очага бросало золотые отблески на его волосы, отросшие и небрежными завитками обрамлявшие лицо и шею, на его свободную рубаху, сшитую из какого-то необычного переливчатого материала. И его лучезарная, сияющая улыбка.
Я прижала руку к груди, где бешено колотилось сердце. Разум подсказывал, что лучше уйти, но душа моя пела, и я вдруг поняла, что должна подойти к нему… прямо сейчас. Я ведь так долго мечтала, как предстану перед ним и он наконец увидит меня… узнает, что я есть на свете и что я люблю его.
Внезапно кто-то цепко обхватил меня сзади, пьяно смеясь мне в волосы. Какой-то мальчишка. Я оттолкнула его и побежала по галерее туда, где вниз вела лестница. Теперь путь к отступлению был отрезан.
Внизу в дверь вносили блюдо с жареным кабаном.
— Тор! Тор! [45]Сейчас мы отведаем мясо твоего вепря! — кричали вокруг.
Я проскочила под блюдом, но кто-то схватил меня за руку, сорвал накидку.
— Смотрите — женщина! Тор послал нам красавицу на йоль.
— Женщина! Девка! — закричали вокруг.
Меня хватали со всех сторон. Толкали, подняли на руки, почти кидали друг другу и хохотали. Я была словно беспомощная кукла, ощущала их руки на своем теле, меня щипали, кто-то обслюнявил мне губы.
Я стала визжать, вырываться. Увидела перед собой чье-то худое бородатое лицо и отчаянно вцепилась в него ногтями. Незнакомец разразился проклятиями, стал заваливать меня на стол. Но рядом толпились другие, толкались, мешали ему.
Они были как черти из ада. Этого я не ожидала. Под руку мне попалась обглоданная кость, и я стала бить ею по головам.
— Пустите! Вы не смеете. Я внучка Хэрварда!
Я как-то вырвалась от них. Увертываясь, вскочила на стол и прямо по столешнице побежала, перепрыгивая через кувшины и груды снеди, туда, где сидел Эдгар. Он смеялся, будто не замечая, как они хватали меня. Похоже, он обратил на меня внимание, только когда я оказалась перед ним.
— Вот так-так, — только и молвил он, увидев меня перед собой на столе.
Я же соскочила вниз, оступилась и вмиг оказалась сидящей у него на коленях. Обняла его, прижалась. Вокруг кричали. Я же молила, едва не плача:
— Не отдавайте меня им. Ради Пречистой Девы — не отдавайте. Я ведь пришла к вам.
И вдруг почувствовала, что он поднимает меня и несет. Расталкивает их и несет меня на руках, как ребенка. Я и ощущала себя ребенком, испуганным и беззащитным. Но он уже держал меня у своей груди и мог спасти от целого света.
Он легко взбежал со мной по лестнице, мы оказались на галерее, противоположной той, откуда я вошла. Он нес меня, а внизу что-то кричали, смеялись. Но никто нас не преследовал. А потом Эдгар ударом ноги открыл дверь и мы оказались в комнате — самой роскошной комнате, какую я только могла себе представить: огонь в очаге освещал тканые драпировки на стенах, кровать на возвышении в складках вышитого полога, чан с водой, над которым поднимался пар с ароматом душистых трав. Здесь было тихо. Стало тихо после того, как Эдгар плечом захлопнул дверь и, не выпуская меня из рук, сел на шкуру, покрывавшую широкое ложе.
Он смотрел на меня восхищенно и удивленно. Убрал разметавшиеся волосы с моих щек.
— Святые угодники! Да какая же ты красавица, девочка.
Я вдруг улыбнулась счастливой глупой улыбкой. Но почему-то отметила, что он сказал это на нормандском. И сама перешла на этот язык.
— Так я нравлюсь вам?
— Ты лучшее, что я мог получить на йоль.
И тут он как-то нежно приблизил свое лицо к моему. Я так и не поняла ничего в первый миг. Только что его глаза были так близко-близко, заслоняли весь мир, потом его ресницы опустились, дыхание слилось с моим, уста сомкнулись… И я поняла, что это поцелуй. Мои губы затрепетали и разомкнулись, я ощутила вкус губ Эдгара, жар его дыхания. Мы стали едины… но меня больше не было. Я растаяла, исчезла, а весь мир превратился в жар и упоительную слабость. И где-то, словно музыка, прозвучал стон — и я с удивлением поняла, что это мой стон.
Задыхаясь, дрожа, я отскочила. Боже, как это вышло, что я так сразу сдалась? Это недопустимо… Где мой разум?
— Да ты никак девственница, моя прекрасная фея?
Как он это понял? И как мне стыдно!.. Я еле нашла силы поднять на него глаза.
— Не будьте со мной грубы, сэр. Да, я девственница.
А он вдруг расхохотался. Откинулся на ложе и смеялся, смеялся, смеялся. Это разозлило меня, но и заставило собраться.
— Мое имя Гита Вейк, — проговорила я, стараясь перекрыть его хохот. — Вы слышите, я Гита из монастыря Святой Хильды!
Все еще смеясь, он приподнялся.
— Из монастыря?
Казалось, это развеселило его еще больше.
— Я Гита, внучка Хэрварда! — почти кричала я. — Да выслушайте меня! Мне необходимо, чтобы вы женились на мне.
— Я именно это и собираюсь сделать, — вдруг сказал он. — Мы поженимся прямо сейчас.
Ничегошеньки я не понимала. Смотрела, как он поднимается. И вдруг пошатнулся, едва не упал, удержавшись за столбик полога.
— Что с вами, сэр? Вам плохо?
— Что ты, детка. Мне очень, очень хорошо. Иди ко мне.
Но я решительно затрясла головой.
— Нет, сначала выслушайте меня.
И я заговорила так поспешно, словно от того, успею ли я выложить все до конца, зависела моя жизнь. Говорила, что у меня владение в восемнадцать наделов земли [46]и хоть большая их часть находится в фэнах, но летом фэны превращаются в прекрасные пастбища и мои люди разводят там ценных тонкорунных овец. К тому же на сухих участках крестьяне накашивают столько сена, что его хватает до марта. Твердила я и о строительном лесе, о кремневых шахтах. И еще, что через мои владения проходит дорога в Нортгемптон. Ему ведь нужна эта дорога?
Внезапно я осеклась, когда Эдгар принялся стягивать через голову рубаху. Багровые блики скользили по его плечам и груди, подчеркивали мощь рук, рельефную лепку мускулов и тонкую талию.
