Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев
Заведовал Пушечной избой оружейничий – один из видных чинов великокняжеского окружения. Пушечная изба была первым государственным предприятием России. Но просуществовала она недолго – до первого большого пожара (1486). К счастью, к этому времени неподалёку от Кремля уже было несколько производств, аналогичных Пушечной избе. Они образовали Пушечный двор, который занимал обширную территорию между современными улицами Неглинной и Рождественкой, Пушечной и Театральным проездом. Пушечный двор окружала высокая кирпичная стена, в которой было двое ворот, обитых железом. За стеной, тянувшейся вдоль реки, высилось несколько однотипных зданий, среди них – Пушечный приказ. В центре двора находились две круглые башни с конической кровлею – «литейные амбары». Здесь в специальных печах плавили металл. Дальше располагались кузницы, склады и другие постройки.
Из глубины веков до нас дошли имена первых московских пушкарей – Якова Булгака и Микулы Кречетника. Дошла до нашего времени и одна из первых работ Пушечного двора. Это медная пищаль весом в 4 пуда. Отлил её в 1484 году Яков Булгак.
В первой трети ХVI столетия на Пушечном дворе работало уже более 130 человек – по тому времени очень много. Были здесь кузнецы и паяльщики, пильщики (слесари) и накатчики, плотники, резчики и другие специалисты. Мастерлитец был тогда не только конструктором и изготовителем своих орудий, но и артиллеристом. Сохранился рассказ о походе московской рати на Казань в 1506 году. В войсках находились русские и иностранные специалисты с Пушечного двора. Русские потерпели поражение, потеряв все пушки и припасы. Но один из пушкарей с риском для жизни спас свои орудия. На это великий князь Василий сказал ему:
– Ты берёг наряд, а не берёг себя. Знай же, что люди искусные мне дороже пушек. Я ни во что не ставлю потерю их, лишь бы у меня остались люди, умеющие лить пушки и обходиться с ними.
Все работники Пушечного двора считались «государевыми служилыми людьми» и получали государево жалованье – денежное и хлебное. Квалификация мастеров была очень высокой. Несмотря на это, и они, и их ученики жили скудно. Современник писал: «Людишки бедные, платьишком ободрались и обувкой обносились, наги и босы».
На первом заводе Москвы производили пушки, колокола и паникадила. В 1586 году мастером А. Чоховым здесь была отлита Царь-пушка. Надпись на ней гласит: «Слита бысть сия пушка в преименитом и царствующем граде Москве».
Пушки отливали по глиняным моделям. Для оружейников очень важна была модель выходного отверстия – «дырка». По этому поводу шутили:
– Возьми дырку, обей её бронзой, и ты получишь пушку.
Работа над изготовлением ствола орудия начиналась с изготовления стержня, обмотанного верёвкой и обмазанного глиной. Стержень устанавливали по центру глиняного кожуха, скреплённого обручами. Диаметр стержня определял калибр орудия, соотношение диаметров, «дырки» и кожуха – прочность ствола.
В пушечной бронзе мастера стремились сочетать высокую твёрдость с достаточной вязкостью. Сопротивление износу, максимальная плотность литья (отсутствие скрытых дефектов), стойкость против коррозии – качества само собой разумеющиеся, но не очень-то легко достижимые. Московские литцы нашли оптимальное соотношение металлов: 8991 % меди и 9–11 % олова.
Плавили пушечную бронзу в открытых печах, которые топили обожжённым древесным углём. Расплавленный металл перемешивали лопатой и, когда его температура достигала 1100–1150 градусов, тонкой струйкой заливали в форму – «дырка» обрастала бронзой.
Делалось, конечно, всё на глазок. В работе каждый мастер опирался на собственный опыт, у каждого были свои приёмы работы и свои секреты. Старинные мастера не знали стандарта. Поэтому они никогда не повторяли не только чужих моделей, но и своих. Отливки отличались друг от друга не только внешним убранством – практически все их технические и боевые характеристики зависели от воли и знаний мастера. По собственному усмотрению он назначал длину, толщину и калибр орудия, его наружные очертания и, конечно, украшения.
Литцы были и первыми испытателями своих детищ. В ХV–XVI веках пробу стрельбой проводил сам мастер, и это было суровой проверкой его конструкторского и литейного мастерства. Пушечных дел мастер головой отвечал за свою работу. А брак при отливке орудий был неизбежен. Чаще всего он случался из-за перекоса стержня в кожухе, в итоге толщина ствола при литье получалась не совсем одинаковой. И это было бедой не только средневековых литцов. Сохранился указ Петра I по тому же поводу: «А буди мастеры учнут пушки лить опять кривороты и со всякими охулками, худые и к делу не годны, быть из них кому повешену». Не церемонились с неудачниками и предшественники Петра Алексеевича.
Старинные орудия обычно украшали барельефы и горельефы. Нередко на стволах отливали фигуру животного или птицы, в честь которых орудия получали названия: «Волк», «Орёл», «Лисица», «Лев», «Единорог». Ручки на стволах традиционно отливали в виде дельфинов, а шишку на казённой части – в виде виноградной грозди.
К началу работы Пушечного двора конструкция орудий претерпела значительные изменения: появились казнозарядные пушки с клиновидными затворами, всеобщее распространение получили чугунные ядра, улучшился состав пороха, облегчились способы применения пушек. В 80-х годах ХV века пушки на Руси стали уже широко распространённым оружием. С успехом этого оружия связано знаменитое противостояние ордынцев и русских на реке Угре.
В исследовании профессора В.В. Косточкина «Русское оборонительное зодчество» читаем: «Соединяя воедино теорию и практику “огненного боя”, московское правительство на рубеже ХV – ХVI веков в очень короткий срок не только радикально меняет материальную часть артиллерии, но и полностью её обновляет. Оно вводит стандартизацию орудий, которые отливаются уже не поштучно, как это было раньше, а целыми сериями; устанавливает калибровку стволов, являющуюся самым точным признаком и главным мерилом их огневой мощи; и закладывает прочные основы классификации пушек».
В конце ХV столетия артиллерия била уже на 250–300 метров. Это обстоятельство сразу внесло изменения в осадную тактику. Появилась возможность вести эффективный обстрел даже с противоположных берегов рек и со стороны отвесных обрывов. Преимущество пушек в том и заключалось, что их не надо было придвигать к стенам крепостей.
С расчётом на такой обстрел в 1493 году все постройки вокруг Кремля за рекой Неглинной были снесены. Рассказывая об этом распоряжении Ивана III, летописец отмечал: «И постави меру от стены до дворов сто сажен да девять». Это мероприятие, безусловно, отражало стремление великого князя создать у Кремля свободную зону боя и расширить
