Густав Эмар - Курумилла

— Святой отец! — вскричал граф.

— Выслушайте меня до конца, — холодно заметил миссионер, — я далек от мысли сомневаться в вашей порядочности или упрекать мою духовную дочь, но вы бессильны заставить замолчать своих врагов и положить конец пересудам на ваш и ее счет. К сожалению, ваш образ действий дает пищу этим превратным толкам.

— Но что же мне делать? Где найти средство противостоять злой молве?

— Такое средство существует.

— Укажите его, святой отец.

— Вы должны жениться на своей невесте.

— Это мое самое большое желание.

— Дайте мне закончить… Но обвенчаться вы должны не здесь. Обряд бракосочетания, совершенный без всякой пышности, в лагере авантюристов, может вызвать только насмешки…

— Но…

— Вы должны обвенчаться в городе, на глазах у всего народа, при звоне колоколов и громе ружейных залпов, которые докажут, что бракосочетание совершено с должной торжественностью.

— Справедливо, — заметил Валентин, — отец Серафим прав, тогда всем станет очевидно, что донья Анжела выходит не за презренного разбойника, а за победителя, с которым нужно считаться. Она будет женой не авантюриста, а освободителя Соноры, и все, кто теперь порицает ее, первые будут перед ней заискивать.

— Да, да, это правда, — горячо воскликнула молодая девушка. — Спасибо вам, святой отец, за ваш приезд, я сознаю свой долг и должна его исполнить. Кто осмелится порицать жену спасителя всей страны?

— Но, — возразил граф, — это средство является только побочным. Свадьбу еще нельзя устроить, и потребуется две недели, а может быть, и целый месяц, пока я возьму приступом какой-нибудь город. До тех пор донья Анжела должна будет по-прежнему оставаться в моем лагере.

Все с беспокойством посмотрели на священника.

— Нет, — ответил тот, — я берусь найти убежище для мадемуазель, если только она этого пожелает.

— Убежище? — переспросила девушка и бросила вопросительный взгляд на миссионера.

— Да. Правда, оно не отличается роскошью и недостойно принять вас под свой кров, но зато там вы будете в полной безопасности, — сказал священник. — Семья, в которой вы поселитесь, состоит из добрых, почтенных людей. Они сочтут за счастье принять вас у себя.

— Далеко ли отсюда живет это семейство? — живо спросила молодая девушка.

— На расстоянии двадцати пяти с лишним миль отсюда в сторону Гуаймаса, который составит цель французской экспедиции.

Отлично понимая, в чем дело, Анжела лукаво улыбнулась проповеднику.

— Senor padre, — сказала она, — я знаю вас уже давно и привыкла считать за святого человека. Даже если бы я видела вас впервые, то поверила бы безусловно, наблюдая, с какой дружбой и почтением относится к вам дон Валентин. Я на вас полагаюсь, отлично понимая всю неуместность моего пребывания в этом лагере. Располагайте мной, я готова следовать за вами.

— Дитя мое, — ответил тот с видимым умилением, — сам Бог внушил вам эти слова. Печаль, которую причинит вам разлука с графом, бесследно исчезнет, когда вы снова с ним встретитесь, никто не осмелится помешать вашему союзу, и он не только восстановит вас в общественном мнении, которым нельзя не дорожить, но и придаст вашей репутации такой блеск, который нельзя будет затмить.

— Поезжайте же, донья Анжела, если этого требуют наши интересы, — сказал граф, — я вверяю вас заботам этого достойного человека, но, клянусь Богом, не пройдет и пятнадцати дней, как мы снова будет вместе.

— Я принимаю ваше обещание, дон Луи, оно даст мне сил перенести эту тяжелую разлуку.

— Когда думаете вы выехать? — спросил Валентин.

— Сию же минуту! — вскричала девушка. — Мы должны уметь владеть собой и в радости, и в печали. Разлука неизбежна, нужно идти ей навстречу.

— Отлично сказано, — заметил Валентин. — Право, донья Анжела, я еще раз заявляю, что вы смелая девушка и что я люблю вас за это от всей души, как родную сестру.

Анжела не могла удержаться от улыбки при таком восторженном отношении к ней охотника. Тот продолжал:

— Черт возьми! Но нам следует позаботиться о конвое.

— Зачем? — удивленно спросил священник.

— Вы меня умиляете! Нужно же защитить вас от неприятельских мародеров.

— Друг мой, лучшей охраной послужит нам общее уважение.

— Для вас лично — да, но вы забываете, что с вами поедут еще и две женщины, которых почти никто не знает в лицо.

— Да, правда, — просто ответил тот, — об этом я не подумал. Как же быть?

Анжела рассмеялась.

— Охота вам, господа, беспокоиться из-за пустяков. Святой отец сказал, что лучшей охраной для него послужит его одежда, ведь и друзья, и враги питают уважение к его сану.

— Это правда, — добавил тот.

— В таком случае дело решается очень просто. Если отец Серафим согласится, то я и моя камеристка переоденемся в монашеское платье, под которым нас трудно будет узнать.

Отец Серафим глубоко задумался над этим предложением.

— Я не вижу никаких серьезных препятствий к этому переодеванию, — сказал он через несколько минут, — при настоящих обстоятельствах оно позволительно, так как производится с благой целью.

— Но где достать монашескую одежду? — полушутливо, полусерьезно заметил граф. — Должен сознаться, в моем лагере ее не сыщешь.

— Я беру это на себя, — сказал Валентин, — и пошлю надежного человека в Магдалену, он быстро исполнит мое поручение, а тем временем донья Анжела приготовится к отъезду.

Все согласились и оставили молодую девушку собираться в путь.

Не прошло и часа, когда Анжела и Виоланта вышли из своей палатки, одетые в монашеское платье, приобретенное доном Корнелио в Магдалене. Надвинув на лоб широкополые шляпы, они сели на лошадей и вместе с отцом Серафимом выехали на дорогу, сопровождаемые горячими пожеланиями друзей.

Виоланта и дон Корнелио как-то особенно переглянулись друг с другом на прощание, но это совершенно ускользнуло от внимания дона Луи и Валентина, иначе они бы глубоко призадумались над таким фактом.

— Я очень неспокоен, — пробормотал дон Луи, печально покачивая головой. — Мы дали им очень слабый конвой.

— Успокойся, — сказал Валентин, — я уже позаботился об этом.

— О! Ты никогда ни о чем не забудешь, брат.

— Это мой долг. Но подумаем лучше о себе. Скоро наступит ночь, а мы еще не приняли никаких мер предосторожности против внезапного нападения.

— Ведь ты знаешь, я совершенно не знаком с подробностями твоего плана, за исключением того, что мне вкратце сообщил Курумилла.

— Чтобы рассказать о всех деталях, потребуется немало времени, а нам нужно действовать сейчас же.

— Есть ли у тебя определенный план?