Мишель Зевако - Трибуле
– Но это будет ложью, брат Любен.
– Да, ложью, брат Тибо… Но чему учил нас преподобный отец Лойола? Лгать разрешено, когда дело касается интересов Церкви…
– Тем не менее…
– Дерзайте, брат Тибо, дерзайте! Не смейте противоречить авторитету почтеннейшего Лойолы, светоча нашей Церкви!
– Господу это не понравится, отец Любен!
– А если мы солжем преподобному отцу-настоятелю, разве это не случится в интересах Церкви? В сущности, кто мы такие в настоящий момент? Двое солдат Церкви… Наказать нас – все равно что наказать саму Церковь! Следовательно, избежав наказания с помощью благостной лжи, мы освобождаем от наказания Церковь. К тому же мы уберегаем от смертного греха отца-настоятеля, который, наказывая нас, поразил бы Церковь!
– Вашими устами да мед бы пить, братишка Любен! – воскликнул Тибо, пришедший в восторг от столь прозрачной аргументации, а чтобы не отставать от собрата, он отважно продолжил:
– Добавлю, брат Любен, что преподобный Лойола объявил нас солдатами… А что делают солдаты? Особенно во время войн и походов, в каковом мы и пребываем? Они должны хорошенько…
– Есть еще обильнее!
– Чтобы быть в полном здравии и силе, брат Любен!
– Ибо как атаковать неприятеля без сил?..
Оба монаха, как истинные солдаты, встали с воинственным видом и направились к выходу. Корчма была пустой.
– Ужин вам обойдется в одно экю, один ливр и восемь денье, – со своей обычной очаровательной улыбкой подошел к ним мэтр Грегуар.
– Benedicat vos Dominus![21] – ответили монахи и простерли над внезапно склонившимся Грегуаром угрожающие десницы.
– Цыпленок прямо со сковородки! – бормотал несчастный трактирщик.
– Benedicat! – повторили громче монахи.
– Омлет с ломтиками сала, блюдо, достойное королевского желудка, – жалобно продолжал Грегуар.
– Benedicat! Benedicat! – почти орали монахи.
И в тот же самый момент они открыли дверь и растворились в уличной темноте.
– Катитесь вы к черту со своими благословениями! – в бешенстве прорычал Грегуар. – Мне придется скоро закрыть корчму, если подобные сюрпризы будут часто повторяться!..
А брат Тибо и брат Любен, оказавшись на улице, шли, если воспользоваться выражением мэтра Рабле, раскачивая головами и давая волю своим баритонам…
– Подайте, ради бога! – совсем рядом послышались грубые голоса.
Перед испуганными монахами из тени выросли две фигуры.
– Что вам надо, господа? – заикаясь, спросил брат Тибо.
– Денег!..
– Смилуйтесь! Наша мошна пуста…
– С пустой мошной не ужинают по-королевски у Грегуара!
И тут монахи узнали двоих скверного вида мужчин, выпивавших рядом с ними в корчме Девиньер.
– Господа! – дрожащим голосом вскрикнул брат Любен. – Мы монахи, мы дали обет бедности…
– Деньги! Или вы отправитесь на небо!
Блеснули острия двух шпаг, что окончательно привело монахов в ужас. Они упали на колени, а Кокардэр и Фанфар начали их обыскивать
– Пусто! – злобно крикнул Фанфар, закончив обыск Любена, сопроводив свое восклицание обильным потоком самых страшных ругательств.
– Ничего! – вторил ему Какардэр, обшаривавший брата Тибо. – Если не считать дрянной книжонки, верно, молитвенника.
– Книга! – застонал брат Тибо. – Проклятая книга!
– В конце концов, ее можно будет продать в какую-нибудь университетскую лавчонку, – продолжал Кокардэр. – Пошли вон, братья! Прочь! Мы, в сущности, добрые черти и не желаем смерти грешниками.
– Мы вовсе не грешники, – возразил несколько осмелевший брат Тибо.
– Конечно! Вы грешите только тогда, когда у вас нет ни полушки. Ступайте с миром, но не впадайте больше в один и тот же грех…
– Господа! Господа! Верните книгу! – вскрикнул в отчаянии Тибо.
Взрыв смеха был ему ответом, и бандитский смех прозвучал в его ушах демонически. Грабители растворились в темноте.
– Мы погибли! – прошептал брат Любен.
– Что скажет преподобный Лойола?
– Эх, брат Тибо! Это ваше гурманство стало причиной несчастья! Это вы затянули меня в корчму…
– Но дверь-то открыли вы, брат Любен. Я же хотел пройти мимо, насладившись одним запахом жаркого.
Таким вот манером, то обмениваясь взаимными обвинениями, то примиряясь, монахи направлялись широким шагом в сторону своего монастыря.
– А! Так о чем я думаю! – вдруг ударил себя по лбу брат Тибо. – Что нам поручили?.. Подложить книгу мэтру печатнику Доле…
– Ни больше, ни меньше, – подтвердил брат Любен.
– Хорошо! Мы подложим молитвенник… хороший, совершенно новый молитвенник с картинками…
– Отличная идея, брат Тибо.
– Одна книга вместо другой, брат Любен!
– А так как у нас есть приказ лгать…
– Мы солжем, сказав, что подложили книгу.
– И это еще будет полуложь.
– Что с избытком позволит нам использовать вторую половину лжи.
Вот такую знаменательную беседу вели между собой брат Любен и брат Тибо по дороге в свою обитель…
Обыск, проведенный на следующий день у Этьена Доле, не дал результата. У печатника нашли оттиски страниц капитального труда мэтра Франсуа Рабле и переводы сочинений Цицерона, нашли книгу, озаглавленную «Подвиги Франциска Валуа, короля Франции», нашли «Рассуждения о латинском языке», также новехонький молитвенник в чистом переплете, но не нашли подсудной книги, в которой подвергается сомнению догма о Непорочном зачатии.
Лойола долго допрашивал брата Любена и брата Тибо, но монахи клялись, что старательно выполнили задание.
Очевидно, они говорили правду; с другой стороны, их видели выходящими от печатника в условленный час, из чего Лойола заключил, что Доле заметил эту книгу и вовремя избавился от нее.
Монахов больше не беспокоили, и они восхищались успехом своего обмана. Этьен Доле избежал ареста. Но Лойола увидел в этом происшествии лишнее доказательство адской хитрости Этьена Доле.
И тогда человек, назвавший себя Рыцарем Пресвятой Девы, поднял взор к картине, изображавшей мистическую Деву.
Эту доску нельзя было назвать творением мастера, нельзя было отнести к шедеврам эпохи, изобиловавшей гениями. Речь идет о наивной миниатюре какого-то испанского монаха.
Пресвятая Дева была изображена стоящей на шаре, который символизировал Вселенную. Босыми ногами Она попирала змею, поднявшую голову в тщетной попытке укусить Богородицу. Царская корона венчала голову Девы. Богоматерь была напряженной и чопорной в Своем шелковом платье со складками. Было что-то вызывающее в Ее глазах и сложенных в жесткую улыбку губах.
– О Царица! – тихо проговорил Лойола. – Царица победы! Царица триумфа! В самом имени Твоем и в имени Твоего Сына нам дана победа, и мы будем править миром так, словно им правишь Ты! Символ могущества! Твой Сын Иисус должен быть Господином, орден иезуитов, орден Иисуса должен торжествовать! Что такое народы? Кто такие князья? Кто такие короли? Слуги… Наши слуги!
