Глин Айлиф - Царь Итаки
— Что бы мы ни думали, решение принимать тебе, господин, — сказал Галитерс. — У нас у всех на Итаке остались дома и семьи, но ты — наследник престола. Ты знаешь, что лучше. Мы готовы положиться на твое решение.
— В таком случае я должен помолиться, — объявил Одиссей. — Если вы мудры, то поступите, как я. Скажу о решении по возвращении…
Он развернулся к другой стороне возвышенности, а до того многозначительно посмотрел на Эперита и кивнул ему, молча приказав следовать за ним. Молодой воин немного подождал, затем отправился за Одиссеем.
Царевич сидел на корточках, упираясь локтями и колени. Он смотрел в сторону моря. Хотя уже началась зима, на небе было мало облаков, солнце светило ярко, поднимаясь к зениту. При такой погоде наблюдатель с хорошим зрением мог видеть на большое расстояние. Командир отряда даже не повернул голову в сторону Эперита, когда тот к нему присоединился.
— Ты хотел меня видеть, господин?
— Забудь о церемониях, Эперит. Сядь.
Везде вокруг валялись камни, ни один не был плоским или гладким, чтобы на нем устроиться, поэтому Эперит опустился на корточки рядом с Одиссеем и уставился на море. Пейзаж был типичным для южной Греции — возвышенности, валуны, редкие кустарники и растения, и все это перемежалось рощами оливковых деревьев. Но местность казалась пустынной и не заселенной.
— Что ты будешь делать? — спросил Эперит.
— Решать не мне, — ответил Одиссей, раскрывая ладонь и показывая маленькую глиняную сову, которую ему дала Афина. — Она велела мне отправиться в ее храм в Мессении.
Эперит уставился на предмет, лежавший на ладони друга. Он вспомнил указания богини и ее обещание помочь Одиссею, когда ее помощь потребуется больше всего.
— Именно поэтому я хотел, чтобы ты пошел со мной, Эперит, — продолжал Одиссей, глядя на него умными зелеными глазами. — Ты был там. Ты видел ее, слышал, что она сказала. Я не могу поделиться этим с Ментором или Галитерсом. Поэтому мне нужна твоя помощь для принятия решения.
— Мы не сможем нанести поражение Эвпейту без использования совы и помощи Афины, — заговорил Эперит. — Но она не придет, пока ты не выполнил ее приказа. Ты должен вначале побывать в Мессении.
— Даже с помощью богини это будет тяжелой задачей, — заметил Одиссей. — Нас слишком мало. Но ты в любом случае прав. Вначале мы должны избавить ее храм от змеи, как она приказала. А после этого решим, куда отправляться — на Итаку или в Спарту. Тем не менее… Я боюсь за своих родителей. Постоянно думаю о них, очень беспокоюсь! Итака все еще будет стоять на месте, и неважно, вернемся мы завтра или через десять лет. Но я не могу откладывать возвращение, потому что рискую жизнями матери и отца.
— Судя по тому, что я слышал, Эвпейт кажется мне трусом, — сказал Эперит. — Он наверняка не осмелится убить Лаэрта.
— Нет, этого он делать и не станет. Но в одно ухо ему нашептывает Полиб, а в другое — Политерс. А еще тафиане могут решить их всех уничтожить и забрать себе Итаку. Они не пожалеют ни царя, ни царицу.
— Я не могу принять за тебя это решение, Одиссей, — ответил Эперит. — Но если хочешь услышать мнение человека со стороны, то первым делом отправляйся в Мессению. Я считаю, что нужно поступить так. А теперь мне следует возвращаться назад, пока Ментор не заподозрил меня в какой-то подлости или хитрости.
Когда Эперит вернулся в лагерь, то увидел Ментора, сидящего на валуне. Воин неотрывно смотрел на него. Ему этим утром заново перевязали руки и ноги чистыми бинтами, а после нескольких часов сна, которые удалось урвать ночью, итакиец уже не выглядел таким усталым. Юноша уже собирался отвернуться и найти более дружелюбное лицо, но Ментор поднялся на ноги и пошел к нему. Эперит все еще хорошо помнил обвинения в предательстве. А испытания, сквозь которые прошел Ментор, не уменьшили раздражения.
— В чем дело? — резко спросил молодой воин.
Ментор мгновение смотрел на него, потом протянул руку.
— Я должен перед тобой извиниться, Эперит. При нашей первой встрече я слишком поспешно тебя осудил, а с тех пор постоянно осложнял тебе жизнь. Но события во дворце изменили меня. Я просто хочу сказать, что был не прав.
Юноша еще какое-то время смотрел Ментору в глаза, затем заставил себя улыбнуться и пожал ему руку.
— Я рад, что мы можем быть друзьями, Ментор.
Одиссей вскоре вернулся и, не теряя времени, объявил людям о споем решении. Они направятся в Спарту через Мессению, чтобы купить новых припасов. Даже те, кто хотел немедленно вернуться домой и сражаться, не стали оспаривать его решение. Эперит почувствовал, что авторитет царевича вырос. Раньше люди шли за Одиссеем, как за сыном Лаэрта, теперь они учились верить в него и доверять ему.
Недовольство выразил один Дамастор, который все еще настаивал на возвращении на Итаку. Но его возражения застыли на устах, когда Одиссей ответил продолжительным молчанием, и воину пришлось смириться с долгим путешествием, которое ждало их впереди. Тем вечером они шли очень долго по петляющей вдоль берега дороге, надеясь как можно дальше уйти от возможных преследователей.
* * *Они встали лагерем на удалении от дороги, в восточных горах. Место походило на то, где стоянку разбивали предыдущей ночью — крутые склоны выходили на море, а на вершине возвышенности оказалась оливковая роща. Итакийцы развели небольшой костер, опасаясь привлекать внимание большими языками пламени. Антифий спел им старую песню с острова. Эперит никогда не слышал этой легенды в Алибасе, поскольку она посвящалась морским богам, которые мучают передвигающихся на кораблях смертных, удерживая их вдали от дома.
Но люди Одиссея хорошо знали песнь. Они кивали, с грустью узнавая каждое испытание, о котором говорилось, ожидая следующих событий. Тема проклятых странствий очень соответствовала их настроению. Это была короткая песнь, которую легко выучить. Их люди поют своим друзьям, когда в компании нет аэда. Поэтому вскоре пришел черед других что-то исполнить.
Все знали истории, о которых рассказывалось в песнях. Они слышали их по много раз, и слова хорошо запомнились. Даже Ментор, который так как следует не отдохнул, у которого продолжали болеть раны, спел им низким красивым голосом.
Затем пришел черед Одиссея. Звучавшие ранее слова увели людей от эгоистичных мыслей о собственных проблемах, от их незначительных беспокойств о еде, сне и завтрашнем дне. Они медленно сплачивались в единую группу, которая подпитывалась легендами. Все бессознательно трансформировалось в общие эмоции, а те в свою очередь обеспечивали биение сердец в унисон.
