Саймон Скэрроу - Орел в песках
— Скажи им, чтобы разошлись! — Катон яростно махнул в сторону толпы. — Убери их с площади, или солдаты начнут атаку.
Священник ответил дерзким взглядом, и на мгновение Катон испугался, что тот слишком охвачен гневом. Потом священник огляделся и, похоже, осознал опасность. Он встал рядом с Катоном, поднял руки и бурно замахал, крича что-то жителям. Солдаты угрюмо выжидали, толпа постепенно стихала, и наконец над двумя сторонами повисло напряженное молчание. Катон вполголоса обратился к священнику:
— Вели им освободить площадь. Пусть идут домой, иначе солдаты атакуют.
Священник кивнул и обратился к жителям. Те гневно забурлили, раздались злобные выкрики, толпа согласно заревела. Священник снова начал успокаивать жителей; тогда какой-то человек выскочил из толпы, схватил разорванный свиток и замахал половинками перед лицом священника. Потом злобно взглянул на Катона и плюнул на землю, у самых сапог центуриона. Катон с трудом заставил себя стоять неподвижно и не отвечать.
— Что ему нужно? — спросил он священника.
— Того же, что и всем. Солдата, который это сотворил, — ответил священник. — Того, кто осквернил писания.
— Невозможно. — У Катона не было сомнений, что сделает с солдатом толпа.
— Что происходит? — прорычал Пармений, вставая рядом с Катоном.
— Они хотят солдата, который разорвал их священную книгу.
Пармений хмуро улыбнулся.
— Это все?
— Нет, — вмешался священник. — Некоторые хотят, чтобы освободили заложников. — Он обернулся к толпе. — На меньшее они не согласны.
— Заложников мы оставим себе, — твердо ответил Пармений. — И нашего солдата тоже. Он будет наказан за свои действия, когда мы вернемся в форт. Это я тебе обещаю.
Священник покачал головой и показал на толпу.
— Вряд ли их устроит обещание римлянина.
— Мне плевать. Мы никого не отдадим. Уговори их разойтись, пока мои люди не начали.
Священник пристально посмотрел на римского офицера:
— Вас не выпустят, пока не отдадите солдата.
— Посмотрим, — прорычал Пармений.
Катон кашлянул и указал куда-то над толпой.
— Взгляни наверх.
С крыш окружающих площадь домов на римлян смотрели жители, сжимая в руках пращи — оружие для охоты у иудейских крестьян.
— Видимо, придется пробиваться с боем, — тихо сказал Катон.
— Нет, если отдадите солдата, — настойчиво повторил священник, незаметно кивнув в сторону толпы. — Они требуют этого. И тогда уйдете. С заложниками.
— И позволить разорвать нашего человека на куски? — Катон покачал головой.
— Его жизнь, римлянин, против сотен жизней твоих и моих людей.
Катон не видел выхода из тупика. Значит, будет схватка. Он нервно сглотнул и почувствовал, что сердце забилось быстрее.
— Проклятье, — прошипел сквозь сжатые зубы Пармений. — Придется отдать солдата.
Катон повернулся в изумлении.
— Ты что?! Это невозможно.
— Мы застряли в сердце деревни, Катон. Я уже видел такое в Иерусалиме. Начался бунт, мы загнали жителей в старый город, а они обстреливали нас со всех сторон и сверху. Мы потеряли десятки людей.
— Не смей! — в отчаянии воскликнул Катон.
— Придется. Как сказал священник, одна жизнь против многих.
— Нет! Он всего лишь разорвал свиток. И всё.
— Но не для священника и остальных. — Пармений ткнул пальцем через плечо. — Если не отдадим солдата, придется пробиваться с боем и здесь, и всю дорогу до форта. Как только об этом станет известно, будь уверен — поднимутся все деревни в округе. Баннус за несколько дней соберет целую армию. Или так, или отдать солдата.
Священник кивнул. Катон хотел возразить, но ветеран был прав: не оставалось никакой возможности спасти Кантия, не начав кровавую бойню.
— Хорошо, пусть, — согласно кивнул Катон.
Пармений повернулся к солдатам.
— Кантий! Выйти из строя!
Возникла короткая пауза, затем солдат протиснулся через шеренгу овальных щитов. Он нерешительно подошел к двум центурионам и священнику, который глядел с неприкрытой враждебностью, и встал смирно.
— Командир!
— Ты освобождаешься от обязанностей, солдат. Сдай оружие.
— Командир? — недоверчиво переспросил Кантий.
— Положи щит и отдай мне свой меч. Живо, — резко добавил Пармений.
Чуть помедлив, Кантий опустил щит на землю, вытащил из ножен меч и вручил его, рукоятью вперед, командиру. Пармений сунул клинок под мышку и стукнул жезлом по земле.
— Стоять смирно! Не двигаться, пока не прикажу.
Кантий вытянулся, глядя прямо перед собой и недоумевая, что происходит. Катона охватила болезненная жалость к солдату. Пармений пихнул его локтем.
— Веди колонну. Из деревни — и как можно быстрее. Я догоню.
Катон кивнул, желая оказаться подальше от этого места. Он поспешил к своей лошади, неуклюже вскарабкался в седло и отдал приказ колонне двигаться с площади. Сначала толпа стояла неколебимо, загораживая дорогу, по которой двигались римляне. Всадники во главе колонны постепенно приблизились к молчаливой толпе. Священник прокричал что-то людям, и они с хмурыми лицами подались в стороны, пропуская голову колонны. Катон подождал, когда проедет последний всадник, и занял место впереди штандарта, во главе пехоты.
— А что будет с Кантием? — раздался голос.
Катон резко повернулся и закричал:
— Молчать! Оптион, запиши имя следующего, кто хоть слово пикнет. Его выпорют, как только вернемся в форт!
Солдаты шагали, опасливо посматривая на толпы у обочин. Жители вызывающе глядели в ответ, пылая ненавистью, но не предпринимали ничего опасного. Покинув площадь, Катон старался не смотреть вверх, на фигуры на крышах. Пармений был прав. Начнись схватка — римляне оказались бы, словно крысы в ловушке, под градом камней и не в силах ответить. Катон поежился от этой мысли, потом сел ровнее и стал смотреть перед собой, чтобы не выглядеть испуганным.
Когда колонна оставила деревню, Катон направил лошадь на обочину и приказал центуриону, командующему пехотой:
— Веди их по дороге вон туда. Я подожду Пармения.
— Слушаю, командир.
Солдаты промаршировали мимо Катона. Центурион уставился на деревню. Толпа больше не молчала; хор злобных криков раздавался над площадью, и Катон желал только, чтобы ветеран поторопился и покинул это место. Как раз когда молодой центурион сжал поводья и собрался поскакать на розыски, послышался глухой стук копыт, и из переулка показался Пармений на лошади. Плетеная кольчуга свисала с луки седла, щит был закреплен на ремне. Пармений, с угрюмым лицом, едва заметил Катона и двинулся за колонной, которая ушла еще недалеко. Катон поехал следом. Добравшись до гребня невысокого холма, на который Катон указывал центуриону, оба офицера остановились и посмотрели на центр деревни.
