Андрей Семенов - Другая сторона
— А мы тут при чем?
— Вот и плохо, что мы пока тут не при делах. А если нам удастся заготовить несколько сотен тысяч овечьих шкур, которые иранцам даром не нужны, потому что в Иране круглый год тепло и никто никогда там не ходил зимой в шубах…
— Вы предлагаете мне поехать в Иран?! — воскликнул Коля.
— Разумеется, вам! Кому же еще?! — всплеснул руками Лоткин. — Вы представляете, какой колоссальный гешефт может получиться, если мы с вами…
— Нет! — Коля сделал отрицающий жест. — Ни в какой Иран я не поеду.
— Но почему?! Там такие деньги!
— Во-первых, это очень далеко. Во-вторых, там русские и англичане. Ни с теми, ни с другими мне встречаться ни к чему. В-третьих, это займет много времени, а мне не на кого оставить фирму.
— Это все? — тихо спросил разочарованный гешефтмахер.
— А вам мало?
С минуту Лоткин глядел в потолок, по-видимому, комбинируя в уме новый гешефт. Он не знал ни покоя, ни отдыха, когда речь заходила о деньгах.
— А если я вам предложу новый гешефт? Но он не будет таким фантастически выгодным, как исфаханские овчины.
— Предлагайте, — махнул рукой Коля и направился чинить надоевший патефон.
— Если я предложу вам не такое далекое путешествие, как в Иран, если там, куда вы поедете, не будет ни русских, ни англичан, и если это не займет у вас много времени, тогда вы согласитесь на мое предложение?
— Тогда, может быть, и соглашусь, — Коля откусил что-то кусачками в недрах патефона, крутанул где-то отверткой и стал заводить пружину.
— Отлично! Тогда вы поедете в Россию!
Отвертка выпала из Колиных рук.
— Ку-да?!
— В Россию. Там сейчас тоже можно сделать неплохие деньги. Не такие большие, как в Исфахане, но все же вполне сносные. За пару месяцев в России вы сколотите себе такой же капиталец, как за год работы в Стокгольме. Ну же, соглашайтесь!
— Гетц, да вы в своем уме?! По-вашему, я должен бросить налаженное дело, своих работников только ради того, чтобы отправиться неизвестно куда и неизвестно зачем?
— Нет, — горестно вздохнул Лоткин. — Все-таки вы — не деловой человек. Вы вот так и будет до скончания дней ваших ковыряться отвертками в чужих патефонах.
Лоткин встал, потянулся за шляпой и, согнувшись под бременем разочарования в своем молодом компаньоне, пошаркал к выходу.
«Черт его знает! — подумал Коля. — Может, находясь в России, но по другую сторону линии фронта, вблизи немецких войск, мне удастся разузнать хоть что-то об этой броне? Ну, если не о самой броне, то, может, удастся хотя бы увидеть этот «тигр». Хотя бы фару у него открутить. Сидя в Стокгольме, я точно ничего не узнаю, а вот если…»
— Погодите, Гетц, — окликнул он Лоткина. — Так дела не делаются. Вы даже не объяснили мне толком, как я попаду в Россию, с какими документами и что я там буду делать.
— Так вы согласны? — с надеждой обернулся Лоткин.
— Я еще не согласен, но мне интересно вас послушать. Может, и в самом деле дело того стоит. Мастерская не рухнет, если меня не будет месяц-другой. Что я должен делать?
— Вот это другой разговор, — гешефтмахер потер ладони, как бы извлекая из них прибыль. — Я вам так скажу. Сейчас из этой России тащат все, кому не лень. Кстати, вы говорите по-русски?
— Немного. Финляндия входила в состав Российской империи, и в моей семье все умеют сносно изъясняться на этом языке.
— Еще лучше! Нам даже не придется тратиться на переводчика. Мы регистрируем в Германии фирму, какое-нибудь общество GmbH на подставных лиц. Прибыль — учредителям, а деньги — нам.
— Но не вы, ни я не сможем зарегистрировать в Германии не то что фирму, а вообще ничего!
— А нам и не надо будет ничего регистрировать. За нас все сделают немцы, самые настоящие граждане Рейха. По-вашему, все немецкие офицеры горят только одним желанием — как бы им поскорее разбить русских и англичан? Уверяю вас, вы очень ошибаетесь. В Берлине полно штабистов, которые ничего не видят, кроме своих карт и сводок. Они наделены большими полномочиями, но, не бывая на полях сражений, лишены возможности принять участие в дележе военной добычи. Они не могут покинуть Берлин, чтобы отхватить свой кусок восточного пирога. Вот мы им и поможем.
— Знаете что, Гетц? — Коля поджал губы. — Не ожидал от вас. Мне стыдно за вас. И стыдно, что вы — мой компаньон. Вы собираетесь вести дела с немцами, возможно, даже с СС. Они истребляют поляков и евреев. И вы, еврей, готовы сотрудничать с немцами?!
— А что тут такого? — невозмутимо переспросил Лоткин. — А кто нам может помешать? Это всего-навсего небольшой гешефт. Национальности и национальные разногласия придумали бедные и для бедных. Деловые люди всегда, при любых режимах смогут договориться друг с другом. У меня есть один знакомый в немецком Главном штабе Сухопутных войск… Так он чуть ли не сам, первый предложил мне это маленькое дельце. Ему нужен свой человек на Востоке. Немцам, а тем более военным, он доверять боится, а вот иностранцу, да еще и коммерсанту…
— Вот и поезжайте сами! — отрезал Коля.
— Ха, господин «красный шпион», я же все-таки еврей… — жалобно признался Лоткин.
Нет, не зря все-таки Шелленберг занимал должность начальника политической разведки Рейха. Гиммлер знал, кого назначать. Прочитав донесение штурмбаннфюрера СС Фишер о том, что розыск передатчика в Стокгольме грозит затянуться, он не стал рвать и метать, устраивать разносы подчиненным, а принялся спокойно анализировать ситуацию. Подключите станции перехвата, расположенной на острове Рюген, значительных результатов не дало. Слишком велико было расстояние до объекта и как следствие велика погрешность. «Треугольник ошибок» уменьшился в размерах, но незначительно.
Сопоставив данные с эсминцев и с Рюгена, а также сообщения самой Фишер, Шелленберг, потоптавшись минут пять по ковру в своем кабинете и в рассеянности роняя пепел с сигареты прямо на ворс, нашел простое и гениальное решение. Собственно, оно лежало на поверхности.
Несколько недель назад, весной сорок второго года, VI Управление РСХА совместно с гестапо накрыло в соседней Швейцарии передатчик, вещавший на Москву Он тоже был стационарный и располагался в маленьком городке на границе с Рейхом. Пеленгация с территории Германии позволила вычертить «треугольник ошибок», который тоже был довольно большим. Тогда полиция кантона по просьбе Шелленберга в момент выхода в эфир передатчика стала отключать электричество в домах, попавших внутрь «треугольника».
Розыск напоминал разрезание свадебного торта. Это только кажется, что он большой, но первый взмах ножа делит его пополам, второй отделяет четвертинку, третий — осьмушку, а после четвертого взмаха выделяется тот самый искомый кусок. Когда круг поисков сузился до нескольких домов, после отключения электричества в одном из них передача внезапно прервалась. В этот дом немедленно нагрянули стоявшие наготове немецкие агенты и застукали радиста с поличным. Он даже не успел свернуть антенну и спрятать радиостанцию.
