Николай Паниев - На грани жизни и смерти
Когда Василий, стоя перед генеральшей на коленях, снимал мерку, вошли генерал Слащов-Крымский и Агапов. Захаров, которому встреча с Агаповым не предвещала ничего хорошего, низко опустил голову. Взгляд Агапова на мгновение задержался на рыжебородом, но генерал взял гостя под руку и увел в свой кабинет.
Когда они остались одни, генерал извлек из потайного несгораемого шкафа чертежи, разложил перед Агаповым и принялся осторожно объяснять:
— Это, Александр Кузьмич, как бы продолжение оборонительного плана. На случай возможной... эвакуации. Но прошу вас — пусть останется между нами. Рассчитываю на вашу порядочность, Александр Кузьмич.
Внимательно изучая план, Агапов спросил:
— У вас прислуга надежная, ваше превосходительство?
— А что в нынешние времена надежно, дорогой Александр Кузьмич? Сидя на вулкане, не стоит оглядываться по сторонам. А вы что-нибудь заподозрили?
— Нет, ничего особенного. Бумаги эти, однако, надо хранить в надежном месте. А что за рыжий мужик ползал на коленях перед вашей супругой?
— Насколько я понимаю, сапожник. А что?
— Да, к сожалению, без посторонних в доме не обойтись. Что касается второго варианта, как вы изволили заметить, ваше превосходительство, то я считаю, что план возможной эвакуации заслуживает внимания.
Встреча с Агаповым, которого повысили в чине, вероятно, не за красивые глаза, заставила Василия и его друзей действовать предельно осторожно. Ведь узнай Агапов Василия, вся операция была бы обречена на провал. Через Стешу, проявившую завидную сметливость, Василий точно выяснил, в какие часы дня генерал не бывает дома. Конечно, он мог устроить так, что генеральше пришлось бы несколько раз делать примерку, но его частые посещения особняка могли бы вызвать подозрение. Врангелевская разведка, конечно же, имела среди слуг своих людей — осведомителей. Поэтому Захаров решил действовать иначе; он придет с готовой обувью, и уже тогда...
Наконец-то настал день, когда он явился в особняк с готовыми туфлями. Стеша устроила, чтобы хозяйка приняла его не в прихожей, а в ее покоях. Момент был выбран удачно: генерала с Агаповым дома не было, прислуга на кухне обедала.
Генеральша похвалила работу:
— Ох, прямо будто вновь на свет родилась. Постарался мастер. Стеша, проводи хорошего человека на кухню да угости его хорошенько.
Но Василий, перемигнувшись со Стешей, направился не в кухню, а к кабинету генерала. Быстро отпер дверь. По описанию Стеши он знал, где находится потайной шкаф в стенке. Отперев дверцу заранее подобранным ключом, вытащил небольшой рулон плотной бумаги, развернул, чтобы убедиться — то ли это, что ему нужно, или нет.
Заслышав шум, Василий поспешно спрятал похищенные бумаги под рубаху, осторожно вышел из кабинета. К особняку подъехали генерал и Агапов. Стеша показала глазами на окно, которое выходило в сад. Первым выпрыгнул из окна Василий, потом помог Стеше. Густой и тенистый сад словно поглотил их. Но садовнику показалось подозрительным, что Стеша и какой-то рыжебородый крались около кустов... Он уже не мог догнать их, поэтому побежал в дом, крича и зовя на помощь... Но драгоценные для беглецов минуты были выиграны. В условленном месте Василий быстро передал морскому «красному призраку» — болгарину Чочо добытые бумаги. Стеша поспешила на окраину города к своей матери. Вскоре туда — другой дорогой — добрался и Василий.
Разве мог тверской паренек Вася Захаров, идя на первую мировую империалистическую войну, предполагать, что через четыре года он станет разведчиком, выполняющим важные поручения в тылу врага? Он, простой сельский парень, с неполными тремя классами. Боевые товарищи любили Васю за веселый нрав, душевность, умение ладить с людьми и дружить. 25 октября 1917 года Василий Захаров был в числе тех, кто штурмовал Зимний. После этого ему не раз приходилось выступать на митингах и собраниях. В огненные дни революции судьба свела его с хорошими, интересными людьми — настоящими большевиками, которые помогли ему овладеть новой для него, трудной профессией разведчика-чекиста. И хотя по документам он значился Василием Прокофьевичем, все — от близких друзей до большого начальства — называли его просто Васей. Все прекрасно понимали, что, несмотря на свою молодость, в деле Вася Захаров был отважен, серьезен, находчив. Эти качества особенно ярко проявились в дни крымской операции.
Выбритый и оттого сразу помолодевший Василий, сидя рядом со Стешей перед большим самоваром, пил чай.
— Ты вот сказала, что это задание стоит тебе пол-жизни, — говорил он Стеше. — А ведь многие люди за наше пролетарское дело жизни отдают ежедневно, ежечасно... А думаешь, товарищу Ленину легче было? Сколько лет провел он в ссылках! Ни тебе жены, ни родных. А сколько по заграницам мыкался? Враги вон стреляли в него, был на волоске от смерти... Это разве легко выдержать? Революция, Стешенька, требует жертв. Без этого не обойтись. Много врагов против нас. Их нужно перехитрить. А как же! Ты не думай, Стеша, что я родился разведчиком. Время и долг, партийная дисциплина сделали меня таким. Наш Иван Пчелинцев, начальник мой, или сам товарищ Дзержинский, думаешь, всю жизнь шпионов вылавливали и своих разведчиков к врагам засылали? Но раз надо... Партия приказала, и они выполняют, день и ночь не спят, коварные вражьи замыслы разгадывают. Они надеются на таких, как мы с тобой. Вот благодаря той бумажке, которую мы передали болгарину, тысячи, а то и миллионы людских жизней будут спасены. Рисковали-то всего трое: мы с тобой да болгарский друг. Ради тысяч, миллионов, ради большого дела. Вот тебе и арифметика, Стешенька. Не простая, а самая что ни на есть высшая...
* * *Из сбивчивого рассказа садовника, особенно когда он, показывая на свой подбородок, повторял: «рыжий», «рыжий», Агапов догадался, что через открытое окно вылез тот самый рыжебородый, который на днях показался ему подозрительным. Хозяин дома поспешил в кабинет. Когда он открывал сейф, руки его дрожали. Бумаги исчезли. Агапов раздумывал, как быть в этом случае. Конечно, надо было сообщить Покровскому — случившееся касалось непосредственно его службы, причем похищенные бумаги, конечно ж, будут переданы вражеской разведке. Было ясно, кто на самом деле этот рыжебородый... Но генерал словно прочитал его мысли и испуганно замахал руками. Он знал, что иметь дело с Покровским очень опасно. Агапов понимал состояние человека, которому симпатизировал и доверял. Но что-то надо предпринимать. Выкрадены не любовные письма, не частная переписка, а бумаги большой важности. С растерянным видом хозяин дома повторял, что это конец, что надо пулю в лоб... Агапов успокаивал, говорил, что лучше позвонить самому барону, что это он берет на себя, что на недовольство Покровского ответит тем, что телефон был занят... Он уже взял трубку телефона, но назвать нужный номер не пришлось. В кабинет стремительно вошел Покровский. Нюхом опытного разведчика он понял: что-то произошло. Быстро подошел к открытому сейфу, строго спросил:
