Павел Комарницкий - Последний наказ
Повелитель Вселенной мудр, и он знает — когда нельзя спасти всё, надо спасать самое ценное. И прежде всего, разумеется, себя самого. Забрав остатки ячменя и овса, а также всех уцелевших коней, личный тумен Бату-хана отрывается от безлошадных доходяг, не способных более передвигаться, и значит, не нужных. Большинство сносят грабёж терпеливо — в войске монголов железная дисциплина, и если Повелитель Вселенной велит отдать последнего коня или, к примеру, утопиться — приказ должен быть выполнен беспрекословно. Любой, не то что словом — взглядом выразивший сомнение будет убит ханскими нукерами на месте, как собака.
И вот, наконец-то, Повелитель Вселенной вырывается из страшных урусских лесов, с несколькими отборными тысячами и кое-какой, самой ценной добычей. Бату-хан даже привстал в стременах, жадно вдыхая напоённый весенними ароматами степной воздух. Ничего, начнём всё сначала… Наберём новые тумены бесстрашных и непобедимых, и вперёд, к новым победам…
Но что это? Бату-хан разом покрылся липким, холодным потом. В степи расползаются широкой лавой, окружая его, всадники. Их много, этих воинов, и Бату-хан понимает — это собрались наконец рати уцелевших урусских князей — Киевского, Черниговского, Новгород-Северского… Нет, их не так уж и много, этих урусов, но сейчас у Повелителя Вселенной только один тумен. Его личная охрана, всего несколько тысяч воинов… Ага, а вот и недобитые Бату-ханом половцы подоспели на подмогу к урусам!
Войска сшибаются в беспощадной сече, свистят стрелы, звенит сталь мечей. На прорыв! Нет, бесполезно…
Аркан захлёстывает горло Бату-хана, и Повелитель Вселенной, выбитый из седла, волочится по земле, как мешок. Воздуха! Воздуха…
Бату-хан проснулся разом, будто вынырнул из глубокого омута, судорожно, часто дыша. Сердце неистово колотилось, отдавая в левую руку тупой ноющей болью. Сон… Это просто сон… Надо же, какой сон…
…
Ратибор ещё раз провёл суконкой по лезвию меча и критически оглядел его на свету. Всё, пожалуй…
Снаряжение было разложено на столе, приготовленное к походу. Кое-что из одежды и обуви поистрепалось вообще-то, ну да ладно…
Княгиня с затаённой усмешкой наблюдала за ним.
— Готовишься, Вышатич?
— Готовлюсь — серьёзно кивнул Ратибор.
Усмешка исчезла из глаз молодой женщины.
— Во Плесков наладился?
Витязь помолчал. Взял тул, туго набитый стрелами, начал выкладывать их, тщательно осматривая каждую.
— Сегодня ещё можно уйти из Новгорода. Завтра — нет.
Княгиня Лада молчала. Смотрела на него огромными тёмными глазами и молчала.
— Можно, конечно, попробовать во Плесков податься, а далее в Полоцк, или в Ригу, к немцам. Можно ещё на север, к Ладоге… Сегодня выйти, так успеем…
Он замолк, вынул точильный камень и начал подтачивать наконечник стрелы. Той самой, затупившейся о храброго татарского начальника…
— Нет, Вышатич. Хватит, набегалась я. Здесь умру, ежели судьба. Всё-таки русская земля, не чужбина.
Витязь отложил стрелу. Поглядел в глаза княгини.
— Вот что. Я тут ночью думал, как мог… Права ты. Никому ещё выжить не удалось, и нам не удастся. Как велишь, так и будет, госпожа моя. На стены-то отпустишь меня?
Лада вдруг прижалась к нему, зарылась в плечо лицом. Ратибор погладил её по волосам.
— Повиниться перед тобой хочу, Вышатич.
— В чём же?
— Плохо подумала про тебя. Подумала, что храбрый ты только, ежели выхода нет, а так… Бабой прикрылся, бежишь от ворогов, в чужую землю убежать готов, только бы шкуру спасти…
Витязь помолчал.
— Так и опять права ты. Храбрый я, коли больше никак иначе нельзя. Вот, к примеру, татар со спины бить куда сподручней. А уж ежели не выходит со спины — тогда в лоб…
Она засмеялась, и спустя пару секунд витязь с изумлением обнаружил, что смеётся в ответ. Не разучился, надо же…
— А вот насчёт помирать тут — это ты не права. Не для того столько пережили. Жить будешь!
…
— Да ты… Да кто ж сейчас дома-то в Новгороде покупает, Ратибор Вышатич?! Разве совсем полоумные…
Ждан Борисыч, торговый агент князя Ижеславского, смотрел на Ратибора во все глаза, явно прикидывая, насколько сильно повредился умом от пережитого вятший витязь…
— Вот я и куплю — Ратибор ухмыльнулся — Тебе-то уж должно быть известно, как всякому купчине: бери воду при потопе, а огонь при пожаре. Дешевле выйдет. Так что, поищем терем?
— Ну пойдём — купец тяжко вздохнул — Твои деньги-то…
…
— Сорок гривен последняя цена! Ты смотри, хоромы-то какие! — новгородский боярин, из мелкопоместных, обвёл рукой постройки. Действительно, терем был хоть куда — узорчатые, раскрашенные кровли, резное крыльцо, венецианские стёкла в свинцовых оконных переплётах, и вообще — полная чаша… За триста гривен в мирное время не купить такие хоромы.
— Двадцать четыре последняя цена. Дал бы и сорок, боярин, не жалко. Только нету у меня — Ратибор смотрел так честно, что сомневаться в его словах было невозможно.
— Да ты… Да где это слыхано — двадцать четыре!.. Это же не изба курная, дворец!
— Эх, боярин… Сейчас что изба, что дворец — всё одно дрова. Сгорят, и как и не было ничего…
Боярин засопел носом.
— Чего ж берёшь, коли дрова?
— Тебе одному скажу по секрету… — витязь доверительно понизил голос — Княгиня Ижеславская, моя госпожа, переживает сильно. Одна осталась… Да каково ей ещё и в чужом дому, в углу тёмном… Упёрлась, не поеду дальше, и всё тут. Вот и хочу я скрасить ей остатние дни. Пусть хоть сколько-то поживёт, как привыкла.
Боярин пожевал губами, размышляя.
— Ну, на нет и суда нет. — Ратибор огорчённо поднялся — Пойдём, Ждан Борисыч, чего ещё поищем…
— А, забирай за двадцать четыре! — боярин тоже поднялся — Всё одно пропадать добру… Токмо серебро сейчас же чтобы! В обед уезжаю!
— Так с собой у нас! — витязь повеселел — Пойдём сейчас к посаднику, всё оформим, как надо, и серебро тебе прямо в руки…
…
— … Что скажете? Говори ты, храбрый Джебе!
В огромном шатре Повелителя Вселенной, несмотря на размеры, было душно — пахло ладаном, мускусом, горелым салом… В воздухе плавал сизый дым от чада свечей и сальных плошек, расставленных повсюду. Глухонемые слуги бесшумно скользили, обслуживая Повелителя Вселенной и его гостей. Шёл военный совет.
