Алый Первоцвет возвращается - Эмма Орци
– Кем написаны и адресованы?
– Весьма любопытнейшим романтическим героем, который известен под именем Сапожок Принцессы.
– Это чистая ложь! – твердо ответила Тереза. – Я никогда в жизни не получала от него писем.
– Его почерк слишком хорошо мне известен, гражданка. А письма адресованы вам.
– Но это ложь! – все с той же неколебимой твердостью заявила испанка. – Вы просто сошли с ума, гражданин Шовелен! Если здесь и были найдены письма Сапожка Принцессы, то, должно быть, вы сами же их сюда и подкинули. Да, я повторяю, это именно вы подкинули их сюда.
– Все ваши возражения вы сможете завтра предъявить Революционному трибуналу, гражданка. Вероятно, там же вы сможете наконец объяснить, откуда о существовании этих писем известно гражданину Рато. Мою же правоту смогут подтвердить гвардейский офицер, комиссар секции и полдюжины солдат. Кроме того, в вашем посудном шкафу была обнаружена весьма любопытная коллекция вещей, назначение которых вы, не сомневаюсь, также сможете объяснить с величайшей легкостью.
После чего бывший дипломат, отступив на шаг в сторону, указал на кучу тряпья, лежащего на полу. Там были: дырявая рубашка, рваные штаны, грязный колпак, парик из жидких бесцветных волос – все это представляло собой точную копию костюма Рато.
Какое-то мгновение Тереза взирала на всю эту кучу лохмотьев с изумленным испугом. Затем она попыталась рассмеяться, хотела как-то съязвить, однако слова, словно ком, застряли у нее в горле. И, едва ли не теряя сознание, она оперлась рукой о стоящий неподалеку столик.
Шовелен быстро распорядился, и по обе стороны от нее возникли два гвардейца. В следующее же мгновение в комнате раздался жуткий пронзительный вопль, и Тереза увидела, что Бертран Монкриф дерется с подошедшими к ней солдатами, отчаянно стремясь удержать свою позицию. Помещение наполнилось возгласами дерущихся и топотом ног. Затем неожиданно кто-то крикнул «Огонь!», раздался треск выстрела, и тело Монкрифа безвольно осело, раскинувшись на полу.
Вырвавшийся через несколько мгновений смешок Шовелена неожиданно вновь всколыхнул в Терезе ее тщеславие и гордость. Она выпрямилась и со столь свойственным ей изяществом спокойно подошла к бывшему дипломату.
– По чьему доносу вы предъявляете мне чудовищное обвинение?
– По доносу свободного гражданина Республики, – холодно ответил Шовелен.
– Покажите мне этого гражданина.
Шовелен, пожав плечами, снисходительно улыбнулся.
– Гражданин Рато, – позвал бывший дипломат.
Из прихожей донеслась какая-то возня, шарканье, хрипы и тяжелое дыхание, унылый стук деревянных башмаков по ковру, и в дверях появилась уродливая и грязная фигура угольщика.
Тереза некоторое время молча разглядывала этого несчастного, затем вдруг рассмеялась и, указав в его сторону своей изящной обнаженной рукой, произнесла:
– И этот человек обвиняет меня?! Негодный подонок обвиняет в измене Терезу Кабаррюс, близкого друга самого гражданина Робеспьера! Если бы вы были поумнее, гражданин Шовелен, то направили бы свою ненависть на того идиота, который осмелился оклеветать меня!
После этих слов она взглянула на безжизненное тело Бертрана, на ужасное алое пятно, расплывшееся по всему сюртуку незадачливого поклонника. Глаза ее закрылись, казалось, она вот-вот упадет в обморок. Однако Тереза тут же взяла себя в руки. Посмотрев с невыразимым презрением на Шовелена, она королевским жестом завернулась в свой плащ и, более ни слова не говоря, гордо вышла из комнаты.
Шовелен же совершенно неподвижно продолжал стоять посредине комнаты с полным безразличием на лице, сжимая своими когтеобразными пальцами злосчастную пачку писем. Рядом с телом Бертрана Монкрифа в ожидании дальнейших указаний стояли два солдата. Пепиту же, все еще продолжающую причитать и размахивать руками, уже вытащили из квартиры.
В дверях гостиной торчал совершенно перепуганный Рато, который растерянно отступил в глубь коридора, дабы пропустить Терезу и последовавших за ней солдат.
Дождь на улице все еще не прекратился. Капитан, сопровождавший Кабаррюс, напомнил ей, что она имеет право заказать карету. Тереза тут же велела послать за ней, поскольку, кроме всего прочего, совсем не имела желания предоставлять возможность для уличной черни насладиться спектаклем ее арестантского шествия. Вполне возможно, что у капитана были специальные инструкции, согласно которым он должен был оказывать этой узнице особое внимание. Во всяком случае, он незамедлительно отправил одного из солдат за каретой и велел консьержу распахнуть пошире ворота.
Тереза осталась ждать на узкой площадке внизу. Один солдат приглядывал за ней, а двое других – за находящейся рядом старухой. Рато же стоял на пару ступенек выше. Лестница освещалась весьма слабо висевшей на железной балке масляной лампой, отбрасывавшей тусклый и желтоватый свет и ужасно чадившей.
Прошло еще несколько минут, и до них долетел стук колес, раскатистым эхом разнесшийся над старым, давно уже спящим домом. Карета въехала во внутренний двор и остановилась прямо около раскрытой двери. Капитан, вздохнув с облегчением, крикнул: «Итак, гражданки!», и солдаты, пригнавшие карету, мгновенно образовали по его знаку коридор для прохода арестованных.
Пепита уже была в карете, и Тереза собиралась последовать за ней, но в этот момент сквозь раскрытую дверь ворвался порыв свежего ветра и полы ее бархатного плаща прильнули к лохмотьям стоявшего неподалеку астматика. Какое-то необъяснимое чувство подтолкнуло ее, и испанка взглянула прямо в глаза неуклюжему великану. Дикий вопль подкатил к ее горлу, однако она вовремя прикрыла ладонью рот. В глазах ее стоял ужас.
– Вы?!.. – испустила она глухой стон.
В ответ на это бродяга приложил к губам свой корявый грязный палец.
Однако ей и без того все уже было ясно. Так вот где, оказывается, крылась разгадка ее неожиданного ареста. Английский милорд отомстил ей за оскорбление, которое она нанесла его жене.
– Капитан! – завопила она истерически. – Будьте поосторожней! Английский шпион находится прямо за вашей спиной!
Но куда вдруг девалась вся снисходительная заботливость капитана к прекрасной пленнице! Он спешил поскорее отделаться от неприятного приказания.
– А ну-ка, гражданка! – сердито отрезал он. – En voiture[13]!
– Дурак! – вопила она, отбиваясь от подскочивших солдат. – Это же Сапожок Принцессы! Если вы дадите ему исчезнуть…
– Сапожок Принцессы? – захохотал капитан. – Да где же?
– Угольщик! Рато! Это он! Я говорю вам! – и крик ее становился все более и более истерическим, по мере того как ее все ближе и ближе подтаскивали к карете. – Дурак! Дурак! Вы снова его упустите!
– Рато? Угольщик?.. – смеялся в ответ капитан. – Мы все уже сыты по горло этой сказочкой… Подойдите-ка, дружище Рато, – неожиданно приказал он. – Ступайте и лично доложите гражданину Шовелену, что вы Сапожок Принцессы! А вы, гражданочка, успокойтесь, хватит орать! Мне приказано доставить вас в Консьержери, а не бегать за английскими, голландскими или датскими
