Дмитрий Леонтьев - Русская сказка
Я сидел на крыльце и смотрел ему вслед. День сменился ночью, и вновь взошло солнце над горизонтом…
Я встал и, словно завороженный, пошел за стариком. Двери дома остались распахнутыми, в горнице лежали оружие, доспехи, еда, а я все шел и шел. Сначала — медленно, затем быстрее, а потом побежал так быстро, как только мог.
— Стой! — кричал я. — Погоди, отец! Что старец передать-то просил? Стой!
Я бежал, задыхаясь и обливаясь потом, падал, путаясь на бездорожье, полз по буреломам, сбивал ноги о каменные насыпи, и моля только об одном: догнать, догнать во что бы то ни стало! И я догнал его.
Он висел, распятый на воротах сожженной дотла деревни. Ворота, пожалуй, единственное, что осталось от когда-то огромного поселка. Среди пепла и дотлевающих головешек лежали растерзанные тела мужчин и женщин. Детей, ремесленников и молодых женщин кочевники, по обычаю, забрали с собой. Остальные вырезались нещадно. Видимо, в этот момент старик и подошел к разоряемому селу. Вряд ли среди нападавших были бушмэны — они предпочитали руководить с безопасного расстояния — но лежавшая у ног мертвеца коса была покрыта пятнами крови. Этой косой я и вырыл могилу, в которую опустил тщедушное тело старика.
— Я даже не знаю, как тебя зовут, отец, — сказал я могильному холмику. — Но и безымянного я тебя не забуду. Спасибо тебе за все, отец. Особенно за стыд…
Подобрав валявшуюся неподалеку оглоблю, обломал поудобнее и, повернувшись к лесу, крикнул:
— Где вас черти носят?! По кустам решили отсидеться, волчья сыть?!
Двумя мощными взмахами крыльев Танат преодолел разделяющее нас расстояние, едва даже не опередив мгновенно появившуюся рядом со мной Скиллу.
— Мы должны их догнать, — распорядился я, садясь в седло. — У них пленники, они не могли далеко уйти.
— Их около сотни, — предупредила Скилла, принюхиваясь к следам.
— Тем лучше, — улыбнулся я, и впервые Скилла вздрогнула от моей улыбки…
…Основное войско варваров, с ужасающей быстротой, продвигалось к Киеву, оставляя позади себя лишь выжженную дотла пустыню. Небольшие отряды кочевников, ручейками разливались во все стороны, стремясь разорить как можно больше весей и городищ. Их-то я и подкарауливал на сумрачных тропинках дремучих лесов. Что бы приближение мое было еще более незаметным, я сшил себе одежду из черной кожи. Крылья Таната позволяли мне обрушиваться на головы врагов в самый неожиданный момент, минуя посты и дозоры. Черным демоном ночи Скилла появлялась в самой гуще вражеского войска, сея смерть и ужас. О нашей троице ходили самые невероятные легенды. Но азартнее всего я охотился на бушмэнов. Они объявили меня террористом и назначили за мою голову вознаграждение в три воза серебра — сумму, неслыханную доселе. Но желающих получить ее пока не находилось: слухи давно наделили меня демоническими качествами существа из потустороннего мира, а живых, способных внятно описать меня не было — пленных я не брал. Исключение сделал лишь для бушмэнского советника, командовавшего карательным отрядом варваров. Ему я перед смертью зачитал приговор, прежде чем, поседевшего, отдать Скилле, которая и привела этот приговор в исполнение, с обычной для нее вдумчивостью и изобретательностью. Зарисовки растерзанного тела обошли все газеты мира и даже в Бушмэнии появились первые голоса, требующие срочного отвода войск. После этого бушмэнские военноначальники стали вдвойне осторожны, передвигаясь по дорогам Руси только в огромных, кованных сундуках, под охраной сотен вооруженных до зубов телохранителей. Из этих сундуков они не выходили ни днем, ни ночью, и судя по их отчетам в Бушмэнию, война перестала им нравиться.
Остатки дружины князя Дадона отступили к столице, укрывшись за мощными стенами Киева, но многочисленные отряды озверевших от горя крестьян, безжалостными волчьими стаями кружили вокруг армии варваров, нанося неожиданные и жестокие удары. Я повстречался с их вожаками, готовясь в благоприятный момент объединить эти разрозненные кучки в единую дружину. Но даже сам понимал, что этот день еще далек — кочевники продолжали продвигаться вперед, подобно горной лавине сметая все на своем пути…
Как-то раз, выслеживая отбившуюся от основной армии группу мародеров, я услышал в лесу крики и лязг оружия. Больше дюжины кривоногих кочевников, на низкорослых, мохнатых лошадях, окружили одинокого всадника в посеченных доспехах, и с визгом носились вокруг него по кругу, пытаясь достать его кривыми ятаганами. Бедняга едва держался в седле, однако у его ног уже лежали трое распластанных мечом варвара.
— Держись! — крикнул я, бросаясь из под облаков. — Подмога идет!
Я подоспел вовремя: как только кочевники остановились, пытаясь понять, откуда звучит мой голос, витязь зашатался и рухнул под ноги своего коня.
В отличии от бушмэнов, эти маленькие, узкоглазые дикари сдаваться не умели, поэтому и мне не пришлось мучить их отказом. Достойный враг — большая честь. И я оказал им эту честь, прикончив быстро и без мучений. Когда последняя голова упала в траву, я вытер меч и спустился к лежащему в беспамятстве воину. Он был очень молод и очень красив. Длинные белокурые волосы обрамляли мужественное, но по-античному тонкочертное лицо. Широкие плечи, высокий рост, крепкие мускулы — из него вполне мог получиться знатный богатырь. А когда он открыл глаза, я увидел, что они у него — цвета полуденного неба.
— Что ж ты вдали от княжеской дружины забыл, северянин? — спросил я. — Смерти ищешь?
— Спешу на помощь дружине князя Дадона, — сказал юноша. — Меня зовут Гарольд, принц норвежский. Благодарю тебя за помощь, воин.
— Сочтемся в бою, — отмахнулся я. — Ранен сильно?
— Вроде нет, — слабым голосом отозвался он, оглядывая себя. — Оглушили только, видимо в полон взять хотели… Но, если б ты не подоспел, кончилось бы все куда хуже. А мне еще рано в райские кущи, я обязан исполнить свой долг.
— Что же это за долг, который для тебя сильнее смерти?
— Я должен спасти свою возлюбленную, — сказал Гарольд. — Когда я узнал, что с ней беда, то, опережая дружину, поспешил сюда. Здесь, в Руси, живет та, которая дороже для меня всего на свете, и я должен спасти ее даже ценой собственной жизни.
— Велика ли дружина?
— Две тысячи отборных воинов, каждый из которых стоит десятка.
— Орды варваров огромны, — напомнил я. — Ты смел, но выступать с такой дружиной против многотысячной орды — самоубийство.
— Ты же до сих пор жив, — улыбнулся он. — И даже стал легендой, а защищаешь свою землю и вовсе едва ли не в одиночку. Я слышал о тебе. ты тот, кого зовут Ночным Мстителем. Черным Демоном.
— Я не мститель, — покачал я головой. — И уж тем более не демон. Я уже не знаю, кто я… Наверное… Неважно. Обо мне вряд ли останутся легенды, как о Муромце или Добрыне. И это хорошо…
