Жюль Верн - Приключения троих русских и троих англичан
В тот день сэр Джон Муррэй отправился в сопровождении Мокума осмотреть высоту, на которой полковник Эверест намеревался установить визирный столб. По какому-то наитию он взял с собой карабин с коническими пулями, а не простое охотничье ружье. Хотя носорог, о котором идет речь, вот уже два дня как не показывался, сэр Джон не хотел оставаться безоружным при переходе по незнакомой местности. Мокум и его товарищи уже устраивали охоту на этого толстокожего, но безуспешно, и могло случиться, что огромное животное еще не отказалось от своих злых намерений.
Сэру Джону не пришлось пожалеть о принятой предосторожности. Вместе со своим спутником он без приключений преодолел шесть миль и добрался до указанной высоты. Когда они вскарабкались на самую крутую ее вершину, у подножья холма, на опушке низкой и реденькой чащи вдруг появился «шукуро». Никогда сэр Джон не видел его так близко. Это и вправду был ужасный зверь. Торчащие рога, немного загнутые назад, почти равной длины, то есть примерно в два фута, плотно сидели один позади другого на костистой массе между ноздрей, представляя собой грозное оружие. Его маленькие глазки сверкали.
Бушмен первым заметил животное, притаившееся на расстоянии полумили под мастиковым кустом.
— Сэр Джон, — тотчас сказал он, — фортуна улыбнулась вашей милости! Вот он, «шукуро»!
— Носорог! — воскликнул Джон Муррэй, и глаза его тотчас оживились.
— Да, сэр Джон, — ответил охотник. — Это, как вы видите, великолепный зверь, и, похоже, он собирается отрезать нам путь к возвращению. За что этот «шукуро» так взъярился на нас, сказать не могу, ведь он травоядное животное: но, тем не менее, он там, под этой зеленой шапкой, и надо его оттуда прогнать.
— А он может подняться к нам? — спросил сэр Джон.
— Нет, ваша милость, — ответил бушмен. — Склон слишком крут для его коротких и приземистых ног. А потому он будет ждать!
— Что ж, пусть ждет, — ответил сэр Джон, — и когда мы закончим осматривать ориентир, мы прогоним этого неприятного соседа.
И Джон Муррэй с Мокумом возобновили прерванный на время осмотр. Они с особым старанием определили нахождение высшей точки пригорка и выбрали место, на котором следовало установить столб-указатель.
Когда эта работа была закончена, сэр Джон, обернувшись к бушмену, сказал:
— Ну так что, Мокум?
— К вашим услугам, ваша милость!
— Носорог все еще ждет нас?
— Все еще.
— Тогда спустимся вниз, и, каким бы могучим ни оказался этот зверь, пуля моего карабина легко справится с ним.
— Пуля! — воскликнул бушмен. — Ваша милость не знает, что такое «шукуро». Эти животные очень живучи, и никогда еще не бывало, чтобы носорог пал от одной пули, какой бы меткой она ни была.
— Ба! — произнес сэр Джон. — Да это потому, что не использовались конические пули!
— Конические или круглые, — ответил Мокум, — первые ваши пули не убьют его!
— Что ж, бравый мой Мокум, — возразил сэр Джон, в котором взыграло самолюбие охотника, — сейчас я продемонстрирую вам, что может сделать оружие европейцев, раз вы в этом сомневаетесь!
Сказав так, сэр Джон зарядил свой карабин, приготовясь стрелять, как только ему позволит расстояние.
— Одно слово, ваша милость, — сказал немного задетый бушмен, жестом остановив своего спутника. — Не согласится ли ваша милость держать со мною пари?
— Почему бы и нет, славный охотник? — спросил в ответ сэр Джон.
— Я не богат, — ответил Мокум, — но охотно рискну одним фунтом в качестве пари относительно первой пули вашей милости!
— Решено! — тотчас ответил сэр Джон. — Мой фунт — ваш, если этот носорог не свалится от первой моей пули!
— По рукам? — сказал бушмен.
— По рукам.
Два охотника спустились по крутому склону пригорка и тотчас оказались на расстоянии пятисот шагов от «шукуро», пребывавшего в полной неподвижности. Он предстал, таким образом, в обстоятельствах, очень благоприятных для сэра Джона, который мог целиться в него сколько угодно. Почтенный англичанин так был уверен в своем успехе, что прежде чем стрелять, великодушно предложил бушмену взять свое пари обратно.
— По-прежнему по рукам? — сказал он.
— По-прежнему! — спокойно ответил Мокум.
Носорог оставался стоять неподвижной целью. Сэр Джон имел возможность выбрать место, в которое следовало выстрелить, чтобы уложить зверя наповал. Он решил стрелять ему в морду и, поскольку охотничье самолюбие подстегивало его, прицелился необыкновенно тщательно, чтобы еще больше увеличить точность попадания.
Раздался выстрел. Пуля, вместо того чтобы попасть в плоть, ударилась в рог животного, и его кончик разлетелся на кусочки. Зверь, казалось, не ощутил удара.
— Этот выстрел не считается, — сказал бушмен. — Ваша милость не попали в мягкую часть.
— Неправда! — возразил сэр Джон, немного задетый. — Выстрел считается, бушмен. Я потерял фунт, но теперь или я его отквитаю, или заплачу вдвойне!
— Как вам будет угодно, сэр Джон, но вы проиграете!
— Это мы еще посмотрим!
Карабин снова был тщательно заряжен, и сэр Джон, целясь «шукуро» теперь в бедро, сделал второй выстрел. Однако пуля, отскочив от того места, где кожа свисала безобразными складками, упала на землю, несмотря на свою проникающую силу. Носорог пошевелился и переместился на несколько шагов.
— Два фунта! — сказал Мокум.
— Будете их снова ставить? — спросил сэр Джон.
— Охотно.
На этот раз Муррэй, которого начал охватывать гнев, собрал все свое самообладание и прицелился животному в лоб. Пуля попала в намеченное место, но отскочила, словно от железного щита.
— Четыре фунта! — спокойно сказал бушмен.
— И еще четыре! — отчаявшись, воскликнул сэр Джон.
На этот раз пуля попала в бедро носорогу, и он сделал неуклюжий прыжок; но вместо того, чтобы упасть замертво, животное с неописуемой яростью набросилось на кусты и стало мять их.
— Кажется, он еще немного шевелится, сэр Джон! — пошутил охотник.
Сэр Джон перестал владеть собой. Восемь фунтов, которые он теперь должен был бушмену, он поставил снова — на свою пятую пулю. И снова проиграл, и удвоил ставку, и удваивал еще и еще, и только на девятом выстреле из карабина живучий носорог, пораженный, наконец, в сердце, рухнул, чтобы больше уже не подняться.
Тут «его милость» испустил восторженное «ура!». Сэр Джон забыл про пари, про досаду и разочарование, забыл про все, кроме одного: он убил своего носорога.
Но, как он впоследствии рассказывал своим коллегам в лондонском охотничьем клубе, «это было очень стоящее животное!».
