Густав Эмар - Сакрамента
— Значит, все к лучшему, друг мой. Одевайтесь, мы пройдемся по городу узнать, что новенького, а потом за завтраком дадим понять дону Гутьерре, что нам необходимо немедленно покинуть Мехико.
— Мне кажется, что заручиться согласием дядюшки будет нетрудно. По-моему, ему страшно надоела здешняя жизнь, и в пустыне он будет чувствовать себя в большей безопасности, нежели здесь.
— Я совершенно с вами согласен. Через несколько минут друзья вышли из дома. На углу улицы Монтерилья и Главной площади, как раз на том самом месте, где ночью происходила стычка с бандитами, они увидели огромную толпу народа. Собравшиеся всяк на свой лад объясняли причины, вызвавшие кровавое побоище, и с любопытством рассматривали до сих пор не убранные трупы.
Послушав несколько минут забавные версии по поводу ночного происшествия, участниками которых они были, дон Луис и дон Мигуэль продолжили прогулку.
Добравшись до центра города, они обратили внимание на многочисленные группы бурно жестикулирующих, возбужденных граждан. Большинство лавок и магазинов были закрыты.
Время от времени открывались ворота президентского дворца, чтобы выпустить курьера, мчащегося во весь опор. По улицам двигались полки пехоты и эскадроны кавалерии. Солдаты шли молча с угрюмыми лицами, как люди, которые ставят на карту свою жизнь и знают заранее, что проиграют. Какой-то еще не осознанный страх тяготел над городом.
Луи Морэн остановил первого встречного прохожего и осторожно поинтересовался, что слышно новенького.
Прохожий удовлетворил его любопытство, и вот что он узнал.
Правительство, или, лучше сказать, Мирамон, в полном унынии. К городу со всех сторон стягиваются войска Хуареса, передовые отряды находятся уже всего в нескольких милях отсюда, и к вечеру, самое позднее, на следующий день, Мехико окажется в осаде.
Эти новости требовали безотлагательных действий.
— Дорогой друг, — сказал дон Луис, — отправляйтесь к дону Гутьерре, но пока ничего не говорите ему о только что услышанном нами. Займитесь подготовкой к немедленному отъезду. Я сажусь на лошадь и еду в разведку, вернусь не позже, как часа через два и тогда подробно расскажу вам, как обстоят дела.
Вернувшись домой, дон Мигуэль нашел всех в большой тревоге: дурные вести распространяются с необычайной быстротой. Дон Гутьерре и его дочери уже знали приблизительно, что происходит в городе, и о грозящей Мехико осаде. Дон Мигуэль старался, как мог, успокоить и дядю, и кузин. Он уверял их, что дон Луис поехал прокатиться по окрестностям для того, чтобы досконально выяснить, насколько оправданы все эти слухи, и скоро привезет им, наверное, добрые вести.
Однако он все-таки посоветовал кузинам собраться в дорогу на тот случай, если дон Луис скажет, что им необходимо немедленно покинуть город.
Дон Гутьерре отдал необходимые приказания пеонам, а сам, несмотря на довольно позднее время, не хотел садиться завтракать до возвращения дона Луиса, которого не только он сам и дочери его, но и дон Мигуэль ожидали с беспокойством и нетерпением.
Минуло более трех часов, а дон Луис все не возвращался, и это не только не уменьшало, но, скорее, увеличивало беспокойство всех ожидавших его.
Наконец послышался быстрый галоп лошади, и во двор через полуотворенные ворота влетел всадник.
— Это дон Луис! — воскликнули все в один голос, устремляясь к нему навстречу.
Это и в самом деле был он, как всегда спокойный, невозмутимый и со своей обычной насмешливой улыбкой на устах.
— Клянусь Богом, я совершил прелестную прогулку! И если бы не голод, то я, пожалуй, долго еще не спешил бы возвращаться… Погода отличная, и за городом прелесть, как хорошо.
Слова эти были произнесены так весело, с такой непринужденностью, что произвели то самое действие, на которое он, без сомнения, и рассчитывал, и, словно по волшебству, люди, трепетавшие от страха всего за пять минут до этого, успокоились.
— Мы ждали вас, чтобы сесть за стол, дорогой дон Луис, — сказал дон Гутьерре.
— О! Если бы я это знал, — отвечал тот с нарочитым сожалением.
Подали завтрак.
Однако всеобщее беспокойство то и дело прорывалось наружу. Несколько раз или сам дон Гутьерре, или дон Мигуэль, или же, наконец, его кузины принимались расспрашивать его о том, что он видел и что слышал. Француз ограничивался уклончивыми ответами и продолжал есть с видимым удовольствием. Наконец дон Гутьерре догадался, что дон Луис по той или иной причине не хочет отвечать на заданные ему вопросы, и повернул разговор в другое русло.
Когда подали сигары, дон Гутьерре сделал знак дочерям удалиться.
— Ну, — спросил дон Гутьерре, обращаясь к дону Луису, — теперь, надеюсь, вы расскажете нам все досконально?
— С удовольствием, — отвечал француз. — Коротко положение дел таково. Армия Хуареса ускоренным маршем движется к городу, обходя его со всех сторон, и это кольцо с каждым днем все более и более сужается. Но войска пока еще не подошли так близко, как говорят. Ее передовые конные разъезды находятся сейчас милях в сорока от Мехико. Те всадники, о которых идет молва в городе, представляют собой часть отряда Карвааля, который идет значительно впереди армии, грабя и сжигая все на своем пути. Дорога в Гвадалахару пока свободна, но это продлится недолго, потому что не пройдет и трех дней, как Мехико будет окончательно окружен. Вот все, что мне удалось узнать, и таково истинное положение вещей. А теперь скажите мне, как вы намерены поступить?
— Помилуйте! — вскричал дон Гутьерре, стукнув кулаком по столу. — Бежать, конечно, и как можно скорее!
— Отлично! Я придерживаюсь того же мнения, и теперь нам остается только решить, как лучше осуществить наше намерение.
Они подсели поближе друг к другу и стали совещаться. Совещание длилось довольно долго, но, в конце концов, французу все-таки удалось склонить на свою сторону не только племянника, который оспаривал лишь некоторые частности его плана, но и более упрямого дядю.
Затем, чтобы обмануть бдительность шпионов, дон Луис взял на себя все приготовления к отъезду, который должен был состояться на рассвете.
Оба бандита, с которых француз не сводил глаз, постоянно держа при себе из опасения, что они немедленно раскроют его план врагам, вместе с ним покинули город в тот же вечер и остановились на ночлег на одном постоялом дворе, расположенном по дороге в Гвадалахару, куда вслед за ними утром на следующий день прибыл и дон Гутьерре с дочерьми.
Маленький отряд, состоявший всего из семи человек, галопом помчался к Гвадалахаре, где их должны были встретить пеоны с багажом и четверо охотников, нанятых Луи Морэном.
