Ганс Бауман - Я шел с Ганнибалом. Историко-приключенческая повесть
— Месть за Гамилькара и Бостара! — выкрикнул Карталон позади меня.
Я испугался, но не за себя, не за Карталона — за Сура.
Карталон выкрикивал приказы. По его голосу я понял, что Сур все делает правильно. Он топтал легионеров, на которых направлял его Карталон. Я осматривал тело Сура, не заметно ли где крови?
— Топчи убийц и мучителей! — вопил Карталон. Сур внушал такой ужас, что при виде его все сразу же разбегались. Я видел только спины и шлемы. Никто не осмеливался поднять оружие на Сура. Но я все еще боялся. Я слышал, как взревел один слон, вскоре заревели и другие. Потом Сур поднял хобот и издал такой ужасный рев, что я застыл от страха. Никогда раньше я не слышал такого рева. Он разъярился так, будто его окружили дикие звери. Он поворачивался из стороны в сторону, а потом вдруг повернулся назад и напал на карфагенян, которые следовали за ним.
— Он ранен? — завопил Карталон.
Я не видел на Суре крови. Карталон растерянно подавал команды.
Он ударил Сура железным крюком позади уха. Сур еще более обезумел. Уши у него стояли торчком, он начал бросаться на всех и пробивать себе путь в карфагенских войсках, которые должны были отрезать путь отступавшим римлянам.
— Дай зубило! — задохнулся Карталон. — Он сошел с ума!
Я схватил мешок, вытащил зубило и молоток и крепко прижал их к себе.
— Давай мне! — свирепо потребовал Карталон. — Он убивает наших.
Карталон выхватил у меня молоток. Тогда я выбросил зубило в снег. Карталон взревел, как зверь. Пригнув меня и наклонившись вперед, он начал бить Сура по голове молотком. Упал пучок красных перьев, и ветер отнес его в сторону. Карталон уронил молоток. Он перестал держать меня и закрыл лицо руками, не в силах больше смотреть на происходящее. Сур бежал по рядам карфагенян. Он бежал до тех пор, пока уже ничто не могло остановить его. Шум битвы затих позади нас. Карталон ничего больше не делал, чтобы остановить Сура, и тот сам перешел на шаг. Он шел быстро, пока не достиг воды. Это был ручей, возле которого раньше прятался Магон со своей конницей, но здесь, вдалеке от Требии, берега не были такими крутыми. Сур остановился. Я и Карталон отвязали себя от седла и спустились на землю. Мы сняли с Сура попону и доспехи, чтобы он мог пройти к воде и выкупаться. Он мыл себя с такой старательностью, словно весь был покрыт грязью.
Карталон смотрел на него пустыми глазами. Лицо его было серым, как зола.
— Ты насмерть давил карфагенян, — сказал он хрипло. — А ведь ты не был ранен. Почему ты это сделал?
Сур продолжал мыться. Он смывал с себя овладевший им ужас. Даже сейчас, когда он ушел с поля битвы, он был не в себе, и я уже начал сомневаться, Сур ли это.
— Он же убивал карфагенян. Напал на Ганнибала из-за угла, — опять начал Карталон.
— Сур не знал, что делает, — стал защищать я слона.
— Но он это сделал. Значит, не выдержал до конца.
— Он просто хотел выбраться оттуда.
— Он сбежал, — сказал Карталон, словно вынося приговор.
Сур улегся в ледяной воде; над водой оставался один только хобот. Потом он выбрался на берег. Он стоял на снегу, как черная неподвижная скала. Это был снова Сур, слон, которого я знал. Мне захотелось подбежать к нему, но я боялся, что Карталон разгневается. Все это время я помнил: слон прошел через все, он жив, он даже не ранен, а Карталон хотел его убить. Почему? Почему? Я не мог этого понять.
— А почему ты так поступил? — Карталон внезапно повернулся ко мне. Лицо у него было злым.
Я не ответил. Я боялся его.
— Он оказался трусом, — задыхаясь, сказал Карталон. — Мне надо было убить его, как только он начал давить наших. Теперь он больше ни на что не годится. Он теперь всегда будет убегать.
Казалось, что Карталон никогда не перестанет упрекать ни себя, ни меня, ни Сура. Он пнул ногой нагрудную пластину, лежавшую на земле. В то же мгновение Сур задвигался. Мы тоже вскочили. Позади послышался шум. Небольшой отряд римлян — человек примерно сто — показался из-за падающего снега и направился к нам. Все они были вооружены. Я распластался на земле, Кар-талон тоже. Но Сур пошел вперед мимо нас. Он заворчал, потом поднял хобот, взревел и кинулся на римлян. Земля вокруг задрожала. Римляне в ужасе побросали оружие и бросились наутек. Мы смотрели, как они бегут и исчезают в снегу. Сур пришел назад и остановился там, где лежала его попона и доспехи; он все еще ворчал.
Карталон поднялся.
— Теперь мне надо вымыться, — сказал он со стыдом. — Ведь я испугался.
Он пошел к реке, но вода оказалась для него слишком холодной. Потом мы принялись собирать брошенное оружие. Мы связали его в узлы и погрузили на Сура. Получилось пять тяжелых узлов. Карталон велел Суру искать дорогу в лагерь.
Через два часа мы были в лагере. Сура встречали как героя. Карталон не обращал ни малейшего внимания на похвалы. Но он сложил захваченное оружие в груду, чтобы каждый мог его видеть.
Все больше и больше наемников возвращалось в лагерь. Сообщали, что половина римских отрядов, пересекших Требию, полегла в заснеженном поле. Остальная часть римлян бежала.
Никто их не преследовал. Смертельная битва истощила силы карфагенян. И у нас многие пали.
К вечеру все оставшиеся в живых слоны собрались вокруг Сура. Кроме него, слонов осталось еще шестеро. Эти шесть великанов были ранены, они потеряли много крови и погибли ночью — не вынесли жестокого холода.
На следующее утро после победы у Ганнибала остался только один слон.
28
Зима покрыла Требию льдом и похоронила весь лагерь под снегом. Крепкий мороз сделал землю твердой, как железо. Похоже было на то, что зима продлится вечно. Неделями не таяли снег и лед, а армия тихо таяла. Многие из солдат-союзников отпрашивались в отпуск или просто исчезали. В глазах Карталона они были «грязью, смытой дождем», а римляне были «грязной жижей, просачивающейся сквозь пальцы». Ему не нравилась эта «гнилая война». Он не мог понять, почему Ганнибал, выигрывая битву за битвой, откладывает поход на Рим. Сура, единственного оставшегося в живых слона, обожали в карфагенских войсках, несмотря на то что воины понесли из-за него большие потери. Наемники видели в нем гарантию того, что выживут в этой войне. Они ссорились из-за оружия, которое он принес на своей спине. Он вышел из битвы, в которой были уничтожены все другие слоны, без единой раны, и теперь наемники считали его неуязвимым и так сильно баловали, что Карталон должен был твердо сказать им, что этого делать нельзя.
После сражения Карталон глубоко страдал. Он считал своей виной то, что римляне ускользнули через «эти проклятые горы, проклятые реки и проклятые болота», и ни Силен, ни его друзья — погонщики — не могли избавить его от подобной мысли. Один раз Синхал сказал ему.
